Желание

Открыв клапан конверта, я вынул письмо. Оно было недлинным, но написанным тем же неровным почерком, кое-где почти неразборчивым – сказывались действие лекарств и слабость. Я почувствовал, как из конверта выпадает еще что-то и вовремя успел подставить ладонь. Еще один ее подарок, сделанный мне. Глубоко вздохнув, я начал читать.

Дорогой Марк,

прежде всего хочу поблагодарить тебя за то, что нашел меня и стал моим сбывшимся желанием.

Хочу, чтобы ты знал, насколько особенный ты для меня, как я тобой горжусь и люблю тебя. Все это я говорила тебе и прежде, но ты должен знать, что преподнес мне один из прекраснейших даров, какие я когда-либо получала. Пожалуйста, поблагодари от меня еще раз своих родителей и Абигейл – за то, что дали тебе время, необходимое нам, чтобы узнать и полюбить друг друга. Как и ты, они замечательные.

Этот прах – то, что осталось от моего сердца. В символическом смысле. По причинам, которые мне незачем тебе объяснять, я хочу, чтобы его развеяли в Окракоуке. Ведь мое сердце навсегда осталось здесь. И я пришла к убеждению, что Окракоук – зачарованное место, где невозможное порой становится реальным.

Есть еще кое-что, что мне давно хотелось сказать тебе, хотя я понимаю, каким безумием это покажется поначалу. (Может, сейчас я и вправду безумна: из-за рака и лекарств все смешалось у меня в голове.) Однако я убеждена, что все-таки скажу тебе об этом, как бы невероятно это ни звучало, потому что сейчас все это кажется мне интуитивно правильным.

Ты напоминаешь мне Брайса во многих отношениях: своей натурой и мягкостью, своим состраданием и обаянием. Ты даже немного похож на него внешне, и поскольку вы оба спортсмены, ты двигаешься с той же гибкой грацией. Как и Брайс, ты не по годам взрослый и зрелый, и пока развивались наши отношения, все это сходство становилось для меня все более очевидным.

И вот во что я решила верить: каким-то образом через меня Брайс стал частицей тебя. Когда он заключал меня в объятия, что-то от него передалось тебе, и пока мы проводили вместе лучшие наши дни в Окракоуке, ты как-то сумел унаследовать присущие только ему одному качества. Значит, ты – наше общее дитя. Понимаю, это невозможно, но предпочитаю верить, что любовь, которую мы с Брайсом чувствовали друг к другу, как-то сыграла роль в появлении замечательного юноши – того самого, что я успела узнать и полюбить. С моей точки зрения, других объяснений нет.

Спасибо тебе за то, что разыскал меня, сынок. Я люблю тебя.

Мэгги

* * *

Дочитав письмо, я вложил его обратно в конверт и поднес к глазам приложенную к письму подвеску на цепочке. Она и раньше показывала ее мне, и на обороте подвески-ракушки я видел слова «На память об Окракоуке». Подвеска казалась странно тяжелой, будто вобрала в себя все их чувства, любовь всей жизни, уместившуюся в несколько коротких месяцев.