Желание

Когда Марк произнес это имя, она вдруг с изумлением поняла, что с тех пор, как провела несколько месяцев в Окракоуке, прошла почти четверть века.

– Вам правда интересно узнать остальное?

– Правда, – подтвердил он.

– Почему?

– Потому что это помогает мне лучше понять вас.

Она сделала еще глоток растаявшего смузи и вдруг вспомнила недавний разговор с доктором Бродиган. Только что, возникла у нее циничная мысль, ты приятно беседовала с кем-то, и уже в следующий миг со всей отчетливостью вспомнила, что умираешь. Она безуспешно попыталась отвлечься от этого осознания, потом неожиданно задумалась, неужели у Марка возникли те же мысли.

– Я знаю, вы говорите с Абигейл каждый день. Можете рассказать ей о моих прогнозах.

– Я бы лучше не стал. Это… ваше дело.

– А она смотрит видео?

– Да.

– Тогда все равно узнает. Я собиралась выложить запись об этом сразу после того, как извещу своих родителей и сестру.

– Вы еще не сказали им?

– Решила дождаться, когда пройдет Рождество.

– Почему?

– Если бы я сказала им сейчас, они наверняка или захотели бы, чтобы я немедленно прилетела к ним в Сиэтл, а я этого не хочу, или сами явились бы сюда, что меня тоже не устраивает. Они были бы в состоянии стресса, им пришлось бы бороться с горем, и так нам всем стало бы тяжелее. Вдобавок в будущем каждое Рождество было бы для них омрачено воспоминаниями. Нет, так я с ними не поступлю.

– Тяжело будет все равно, неважно, когда вы сообщите им.

– Понимаю. Но у меня с родными… особые отношения.

– То есть?

– Я вела совсем не ту жизнь, которую планировали для меня родители. Меня не покидало ощущение, что я почему-то родилась не в той семье, и я давным-давно поняла, что наилучшим образом наши отношения складываются в том случае, когда нас разделяет расстояние. Родителям непонятен выбор, который я сделала. А сестра – она больше похожа на родителей. Со всеми составляющими – браком, детьми, жизнью в пригороде, и она до сих пор красива, как прежде. С таким человеком трудно соперничать.

– Но вы только вспомните, чего добились.

– Не уверена, что в моей семье это засчитывается.

– Жаль слышать, – в последовавшей паузе Мэгги вдруг зевнула, и Марк прокашлялся. – Вы устали, может, пора бы уже и домой? А я как следует проверю записи и подготовлю отправления.

В былые времена Мэгги отказалась бы и осталась с ним. Но теперь понимала, что толку от нее никакого.

– Не пожалеете?

– Вы же ведете меня на балет. Это самое меньшее, что я могу сделать.

Когда она оделась и закуталась, Марк проводил ее до двери, которую придержал, готовясь запереть после ее ухода. На улице резкий ветер защипал Мэгги щеки.

– Еще раз спасибо за смузи.

– Хотите, я вызову вам такси? Так похолодало.

– Идти недалеко. Обойдусь.

– Увидимся завтра?

Ей не хотелось обманывать – кто знает, как она будет чувствовать себя?

– Может быть, – ответила она.

Он кивнул, напряженно сжав зубы, и она убедилась, что он все понял.

* * *

Еще не успев дойти до угла, Мэгги поняла, что совершила ошибку, отказавшись от такси. Было не просто холодно, а морозно, и даже в квартире ее продолжала бить дрожь. Чувствуя себя так, будто в груди у нее глыба льда, она съежилась на диване под одеялом и лишь через полчаса нашла в себе силы встать.

Она прошла в кухню, заварила ромашковый чай. Подумала, не принять ли горячую ванну, но это потребовало бы слишком больших усилий. Так что она направилась в спальню, надела пижаму из толстой фланели, толстовку, две пары носков и шапочку, в которой спала, чтобы не мерзла голова, и забралась под одеяло. Выпив полчашки чая, она задремала и следующие шестнадцать часов проспала.

* * *

Проснулась Мэгги, чувствуя себя так ужасно, будто всю ночь не сомкнула глаз. Что еще хуже, болели, казалось, все внутренние органы, и эта боль с каждым ударом сердца усиливалась. Она собралась с духом, сумела выбраться из постели и дойти до ванной, где хранила прописанное доктором Бродиган обезболивающее.

После двух запитых водой таблеток она села на край кровати и сидела, сосредоточенно замерев, пока не убедилась, что таблетки удержались в желудке. Только после этого она была готова начать новый день.

Наполнив ванну, потому что душ сейчас ощущался бы как вонзающиеся в тело ножи, она пролежала в теплой воде с пеной почти час. Потом послала эсэмэску Марку, сообщая, что сегодня в галерее не появится, но завтра свяжется с ним насчет времени и места встречи, чтобы сходить на балет.

Потом, одевшись тепло и удобно, приготовила завтрак, хоть уже наступил день. Заставила себя проглотить яйцо и половину тоста – и то, и другое по вкусу напоминало соленый картон. И по привычке, появившейся у нее в последние полторы недели, устроилась на диване посмотреть на мир за окном.