Железный марш

Вслед за своими политическими кумирами она начала гневно именовать нынешнюю власть «оккупационным режимом», известных государственных мужей — «ворами в законе», а расплодившихся повсюду в невероятных количествах «новых русских» — проклятыми «буржуями». Что, однако, не помешало ей, поддавшись на соблазнительные посулы этих самых «буржуев» и рассчитывая на верные барыши, безоглядно вложить свою потаенную валюту в одну из пресловутых финансовых пирамид. Результат подобных вложений ныне хорошо известен. И не только Марье Сергеевне. Итог вполне закономерный и предсказуемый, зато основательно пополнивший ряды несгибаемых борцов за коммунизм.

В результате, оставшись в буквальном смысле без гроша, поскольку ее смешную пенсию начали до смешного надолго задерживать, Марья Сергеевна вынуждена была отчасти поступиться принципами и пойти в услужение к ненавистным «буржуям», а именно: наняться вахтером для круглосуточного дежурства в подъезде одного из элитных домов неподалеку от своей собственной хрущевской хибарки.

Работа оказалась столь же символической, как и выплачиваемая за нее зарплата. Которую тем не менее ей относительно регулярно выплачивали и на которую, тоже весьма относительно, но все-таки можно было как-то существовать. Пресловутые буржуи оказались при ближайшем рассмотрении обыкновенными гражданами, как и прежние, только значительно лучше одевались. А главное — у Марьи Сергеевны было на работе столько же свободного времени, сколько и дома.

Чтобы отчасти скрасить унылые часы очередного дежурства, она, как и подобает всякому идейному человеку, внимательно штудировала партийную печать, вникала в мудрые мысли новых коммунистических вождей и всякий раз поражалась беспощадной точности их критического анализа современной действительности. Впрочем, критиковать она и сама уже неплохо научилась, чему в немалой степени способствовала не только партийная печать, но и регулярные коммунистические митинги, непременным участником которых была и Марья Сергеевна. В бой за попранную справедливость она отправлялась с любовно изготовленными из подручных материалов транспарантами и портретами любимых вождей. И, заклеймив позором продажный режим, как говорится, с глубоким удовлетворением возвращалась на свой боевой пост в подъезде сугубо буржуазного дома на улице Билюгина. И вновь коротала унылые часы за чтением партийных газет.

По совести говоря, временами становилось Марье Сергеевне от этой беспощадной идейности и скучно, и грустно. И чтобы немного отвлечься, она украдкой почитывала одну популярную столичную газету: невероятно скандальную, изрядно пошловатую, откровенно развратную, а все-таки — ну очень интересную… Особенно же любила знаменитый кроссворд, над которым всякий раз изрядно потешалась и ломала себе голову.

Вот и сегодня, положив на колени свеженький номер этой непотребной и абсолютно безыдейной газетенки, скучающая вахтерша снова предавалась любимому занятию, не забывая бдительно поглядывать из своего застекленного «красного уголка» на проходивших мимо разнообразных людей. Следить за ними было, в сущности, незачем. Ибо Марья Сергеевна не имела решительно никаких прав не допустить проникновения в подъезд посторонних и всякого рода подозрительных лиц. Главная ее обязанность заключалась исключительно в том, чтобы сидеть. И она добросовестно сидела. А между делом разгадывала потешный кроссворд.

Составительница его, как всегда, блистала своим каверзным остроумием и откровенно морочила людям головы. Но и Марья Сергеевна тоже была не лыком шита и смело вступила с ней в идейную борьбу.

«Делимая часть неубитого медведя», — подслеповато щурясь на мелкие строчки, прочитала она. И тотчас уверенно вписала в шахматные клетки синей шариковой ручкой — «шкура». «Человек, уверенный в том, что завтра будет лучше, чем вчера». «Коммунист»? Не подходит… «Бандитский визит к должникам». «Ограбление», может быть? Нет, тоже не подходит… Зато «что находится внутри пирожка» она, конечно, отгадала сразу: «начинка». И «то, в чем нельзя утаить шило», тоже отгадала — «мешок». «Спаситель спортсменки, комсомолки, красавицы» был, разумеется, тотчас опознан, как «Шурик». И «социальное происхождение Зевса» тоже идеологически верно определено: «бог» А это что такое? «Комплимент, который отпустил В. И. Ленин М. Горькому». Так, 40 по горизонтали. Пять букв. Странно. Что бы это могло быть?

Увы, сколько ни ломала себе голову Марья Сергеевна над этим загадочным словом, — все было тщетно. Ни слово «товарищ», ни слово «друг» в пять букв решительно не укладывались. И потом, ни то, ни другое как будто комплиментами не были. Не подходило и куда более уместное в отношении писателя слово «талант». Зато великолепно подошло совершенно неприличное и неуместное слово, начинавшееся, как и первая буква загадочного комплимента, на букву «г»! И обнаружив это, Марья Сергеевна натурально пришла в ужас. В самом деле — неужели вождь мирового пролетариата способен был отвесить великому пролетарскому писателю подобный цветистый комплимент?!