Железный Совет

Ветеран рельсового пути, Иуда еще никогда не работал на великой стройке. Вызревающее в нем существо ведет себя беспокойно. Оно хочет, чтобы Иуда поучаствовал в общем титаническом усилии.

Иуда шагает вдоль рельсов прочь из мокрого леса, к холмам, но железо неумолимо. Желтая насыпь становится выше. Со всех сторон его окружают люди и целые шеренги лошадей, повсюду тянет дымом от костров; пахнет травой, деревом, бурым углем. Иуда идет мимо палаток и замечает, что они разбиты даже на крышах вечного поезда. Какты и переделанные тянут соединенные цепями плуги, выравнивая почву. Группами ходят жандармы.

Вечный поезд ползет вперед, едва вращая колесами. По два громадных паровоза прицеплены спереди и сзади, из перевернутых конусов труб на многие ярды вверх вырывается черный дым. Паровозы-первопроходцы куда больше тех, что ездят по нью-кробюзонской надземке. Спереди у них предохранительные решетки, прожектора светят ярко, и насекомые бьются в темноте о стекло с таким звуком, точно кто-то барабанит по нему пальцами. Паровозные колокола звонят торжественно, как в церкви.

Среди вагонов есть один бронированный, с вращающейся башней. Есть передвижной офис, есть закрытые вагоны-склады, есть что-то вроде зала для приемов, есть вагон, залитый изнутри кровью, – бойня на колесах, а следом очень высокий, с большими окнами, весь в фальшивой позолоте, с символами разных богов и Джаббера. Церковь. За ней четыре или пять громадных вагонов с узкими дверями и рядами крохотных окошек, с трехуровневыми нарами внутри. Они битком набиты людьми, их середки провисают от тяжести, точно коровьи животы. В конце едут платформы с крытым верхом и без него. За ними шагают рабочие. Звучит симфония молотов.

Поезд идет через невысокие заросли по плоской равнине. Укладчики спешат, нагоняя землекопов.

Иуда – единственный, кто просто так шагает рядом с поездом. От остальных его отличает чувство, будто он чего-то ждет. Настроение у него приподнятое. Но вокруг много плохого. Он слышит, как ворчат люди и какты, замечает страх переделанных, привязанных у своих загонов. Бригадиры ходят с оружием. Раньше такого не было.

* * *

Далеко впереди землемеры ставят вешки согласно картам, нарисованным Яни Правли и его командой лет двадцать тому назад, когда старик сам ходил в экспедиции. За ними, на пустынной земле между поездом и авангардом строительства, землекопы тянут высокую толстую насыпь. Позади землекопов мостостроители ставят опоры и наводят переправы через непроходимые места, а проходчики пробивают тоннели в скалах.

Но все они впереди. Иуда таскает шпалы.

Вот как происходит укладка. Ранним утром сотни людей поднимаются под звуки колокола и завтракают мясом с кофе в обеденном вагоне, где миски прибиты к столам; или же собираются в группы возле путей и жуют свою пищу там. К первым относятся люди нормальные, те, кто занят на тяжелых работах; какты из нью-кробюзонской Оранжереи, парочка ренегатов из Шанкелла.

Остальным, то есть переделанным, которых стража приводит кормить в наручниках, достаются объедки. Среди переделанных есть женщины: нижняя часть тела у них – механизм или торс животного, а передвигаются они при помощи пара. Этим пленницам, навеки сросшимся с паровыми котлами, дают угольную пыль и плохой кокс.

Поезда останавливаются далеко позади. Рельсы складывают штабелями вдоль полотна, а затем доставляют укладчикам на огромных телегах, запряженных лошадьми, птероптицами или переделанными быками. Бригады рабочих сменяют друг друга в строгой очередности, исполняя сложный танец труда. Одни подходят, вскидывают молоты, со звоном опускают их на рельсы и уходят, рельсы привозятся опять, повозки наполняются снова и снова, и путь их с каждым разом все длиннее. Десять футов, сотни фунтов железа зараз – так нарастает дорога.

«О Джаббер, что мы несем с собой? – думает Иуда, наблюдая за работой многих сотен рук. – Что мы делаем?» Громкоголосое и непреднамеренное великолепие труда завораживает его.

За работой Иуда поет песни, тайно превращая каждый холодный деревянный брус в безрукого и безногого голема, стремящегося в немногие секунды дарованной ему жизни соскочить с запряженной лошадьми повозки и занять свое место на земляном полотне. Иуда чувствует, как каждый безмозглый кусок дерева помогает ему, и от этого ему становится легче. Он работает больше, чем следовало бы. Когда мальчики приносят питьевую воду из поезда, которого даже не видно, вокруг них завязывается потасовка: каждый хочет попить первым, покуда пыль и слюна не испортили воду. Многочисленные переделанные ждут.

Соседям по палатке Иуда нравится. Они слушают его рассказы о болотах и делятся с ним тяготами своего существования.

– Чертовы переделанные бунтовать вздумали. Жрачки им, видишь ли, мало. А шлюхи цены все задирают и задирают. Говорят, дома с деньгами тоже неважно. Ты ничего об этом не слышал? Говорят, жизнь там все дороже, а зарплаты все ниже.