Железный замок (без цензуры)

- Дом Ромул, - откашлявшись, продолжил говорить Василиус, снова изображая лающие интонации теледиктора. - Дом первого основания. Название корабля – Ромул! Первый Капитан - Винсент Лоренцо! Страна-прародитель – Италия! Первичное население – пятьсот человек! Генетический банк - миллион особей! Население в период максимального расцвета - семнадцать миллионов человек! - старый псих выкрикивал эти данные, словно лозунги. Громко и чётко, будто стоял на трибуне, призывая людей записываться в его личную армию и идти громить врагов.

- Он правда учёный, - неожиданно сказал охранник, шурша пакетом: собирал на пальцы оставшуюся внутри сахарную пудру и облизывал. - Бывший. А сейчас - псих ненормальный и алкаш. Все свои мозги пропил и мои скоро съест своими криками.

Василиус, едва услышав про крики, поспешно вскочил со скамьи, откозырял и заорал:

- Так точно, господин генерал! Рад стараться, господин генерал! Дом, в котором живёт воля... - Василиус громко и фальшиво запел гимн, но после первого куплета сдался и снова сел.

- Ты правда учёный? - спросил Ибар.

- Ага, - непривычно тихо ответил Василиус. Табас внутренне напрягся, ожидая, что он снова будет орать, щелкать каблуками, словом, паясничать, но старик, по всей видимости, уже устал.

- И сумасшедший?

- Сумасшедшее некуда, - кивнул старик. - Университет закрыли, жена умерла, из дома выгнали, куда мне ещё податься? Только в сумасшедшие. А это даже и хорошо! - вскрикнул он, неожиданно улыбнувшись и хлопнув себя по колену. - Говорить можно. Про капитана даже. Не сумасшедших за это крепко бьют, знаете ли. Пить можно. О, я даже представить себе не мог, что есть столько способов собрать денег на выпивку! В полиции ночевать можно. Меня, как сумасшедшего, дольше, чем на пять дней не имеют права задерживать. Есть баланду забесплатно можно. Сумасшедшим быть хорошо! Я бы вам тоже порекомендовал, - сказал Василиус с уморительной серьёзностью. - Простите, господа, - он огляделся, снял пиджак и принялся скатывать из него валик. - Я за сегодня ужасно устал. Я бы даже сказал – ужасающе, - валик опустился на скамью, Василиус скорчился на шершавых досках в позе эмбриона. - Спокойной ночи. Да хранит нас всех во сне наш достославный Капитан. Дом, в котором… Живёт… - учёный засопел и вскоре в камере стало тихо.

- Уснул? – спросил охранник, вытянув шею.

Ибар кивнул.

- Хвала Капитанам, - громила сделал звук телевизора потише.

Табас смотрел на происходящее с изумлением. Сюрреализм какой-то. Старый алкоголик с учёным званием, которого боится разбудить полицейский и который проповедует сумасшествие – сама по себе бредовая идея. Никогда ещё Табас не видел столь эксцентричных людей.

Ибар последовал примеру Василиуса, и юноша сам подумал, что поспать – это хорошая идея. Он растянулся на лавке и вскоре задремал, несмотря на холод, волнение и боль во всём теле.

Пробуждение было отвратительным. Снова заскрипела и громыхнула железная дверь, чей-то стальной голос скомандовал:

- Этих двоих – к дознавателю, этого – вышвырнуть на улицу! - после чего их клетку отперли, и Табаса кто-то резким движением сбросил на пол. Пока юноша соображал что к чему, ему в два счёта завернули руки за спину и защелкнули браслеты наручников. Трое злобных мордоворотов в синей форме повели мужчин по длинному коридору, устланному дырявым коричневым линолеумом. Вскоре их разделили: Ибара отправили дальше, а Табаса втолкнули в тесную комнатку с белыми стенами, усеянными подозрительными коричневыми крапинкам, и массивным стулом, прикрученным к полу, с железным столом и сухим, словно пропущенным через соковыжималку, седым мужчиной в костюме.

В руках он держал папку и просматривал её содержимое, скривившись так, будто это были тухлые внутренности какого-то животного. Табаса усадили на стул, после чего сопровождавший его громила ушёл, громко хлопнув дверью.

- Вы знаете, что сотрудничество может облегчить вашу участь? – спросил мужчина, не отрываясь от папки. Он листал страницы, стараясь касаться их как можно меньше. Казалось, он жалел, что не взял с собой резиновые перчатки.

Табас медленно просыпался, но шестерёнки в его мозгу крутились всё ещё слишком медленно. Было холодно, почти всё тело затекло после сна в неудобной позе.

- Да, - сказал, наконец, он, с трудом разлепив сухие губы.

- Хорошо, - дознаватель захлопнул папку и взглянул на Табаса, скорчив ещё более презрительную гримасу. - Пишите признание, не будем затягивать, - он достал из стола лист бумаги и чёрную ручку.

Стоп. Табас задумался. Это же была самооборона. Сосед начал первым, он был пьян, да и дружки его пришли не чай пить. К тому же их было больше. А признание… Признание можно будет написать и потом, когда станет понятно, что к чему.

Следователь смотрел на Табаса, поджав жёлтые губы.

- Чего ты ждёшь? Не можешь писать - диктуй!

- Я…

- Что?

- Я пока не хочу, - помотал головой Табас, почему-то испытывая неловкость от того, что поменял своё мнение.