Жёлтая кирпичная дорога. Чёрная чайка

Периодически запуская в сторону публики маленькие колечки табачного дыма, негритянка флегматично рассматривала посетителей. Её соблазнительные груди, туго обтянутые выцветшей красной маечкой, перезревшими кокосами легли на барную стойку. Военные моряки перестали горланить, и с интересом поглядывали в сторону чернокожей. Мощный взрыв заставил вскочить с мест ночных прожигателей жизни и до смерти перепугал, истошно завопившую, птицу.

1

Страшный треск и грохот выбросил меня из «сонного царства». Порыв ветра, ворвавшийся в комнату, превратил оконную штору в тугой парус и ударил форточкой о стенку так, что тонко зазвенело стекло в раме. Жалобно скрипнув, словно вскрикнув от боли, она качнулась обратно, и замерла. Горячей, чёрной смолой моё убежище затопила душная июльская ночь.

Свет настольной лампы разогнал призраки и наваждения. Сон о портовом городе и неспящей таверне улетел вслед за шальным ветром. Я взял со стола небольшую книжечку карманного формата, укрылся пледом и раскрыл её на первой странице.

«Бу-ум! Бу-ум! Бу-ум»! – подали голос каминные часы и вновь, таинственная тишина глубокой ночи разлилась по комнате и миру за окном.

Книжечка – дневник англичанина, попала в мои руки случайно. Вечером я рылся в библиотеке – искал, что бы такое почитать на ночь. В шкафу с древними манускриптами меня заинтересовал блокнот в обложке из тонкой, добротной кожи. Неразборчивый, с витиеватыми завитушками (большая редкость) почерк и английский язык, на котором она написана, заставили сердце дрогнуть в предвкушении тайны.

Как дневник попал в библиотеку, в принципе, понятно Антикварной мебели, старинных книг и другой пыльной мануфактуры в доме – наследство деда, хватит на небольшой провинциальный музей. Надев очки и поправив свет лампы, я принялся за чтение.

«Записки Джима Хокинса об «Острове сокровищ» – было старательно выведено на первой странице большими печатными буквами и подчёркнуто двумя волнистыми линиями. Имя автора напомнило о знаменитом романе Стивенсона. Но речь здесь идёт от первого лица! Неужели дневник принадлежит юнге Джиму Хокинсу? Или это подделка, мистификация? А может быть чья – то попытка дописать знаменитое произведение? Волнуясь, я стал разбирать мелкие, корявые строчки.

Дневник

«Лучше бы мне навсегда забыть эту историю, но джентльмены, принимавшие в ней участие, **попросили написать всё, что я знаю об этом острове – всё, с самого начала до конца, не скрывая никаких подробностей, кроме географического положения.

И вот, в нынешнем 17… году я берусь за перо и мысленно возвращаюсь** в день, когда началась эта невероятная, для многих ставшая трагической, история…

Только пятеро из команды «Испаньолы» вернулись домой. «Пей и дьявол тебя доведёт до конца» – пророчество, сбывшееся в отношении остальных.

Каждый из нас получил свою долю сокровищ. Капитан Смоллетт оставил морскую службу. Грей не только сберёг деньги, но внезапно, решив добиться успеха в жизни, занялся прилежным изучением морского дела. Что касается Бена Ганна: он получил тысячу фунтов, но истратил всё в три недели, или, точнее,– девятнадцать дней, так как на двадцатый явился к нам нищим.

Сквайр сделал именно то, чего Бен так боялся: дал ему место привратника в парке. О Сильвере мы больше не слышали. Вероятно, он отыскал свою чернокожую жену и живёт где – нибудь в своё удовольствие с ней и попугаем. Будем надеяться на это, ибо его шансы на лучшую жизнь на том свете совсем не велики. Остальная часть клада – серебро в слитках и оружие – всё ещё лежит там, где её зарыл покойный пират Флинт.**

Сквайр Трелони предложил вернуться за оставшейся частью сокровищ весной будущего года. Команду наберёт Смоллетт, лично проверяя каждого матроса. Я, наверное, откажусь от участия в плавании.**Теперь меня ничем не заманишь на этот проклятый остров. До сих пор мне снятся по ночам буруны, разбивающиеся о его берега, и я вскакиваю с постели, когда мне чудится хриплый голос Капитана Флинта: «Пиастры! Пиастры! Пиастры!»**

2

Едва слышимый, посторонний звук отвлёк меня от чтения. Кто – то, осторожно ступая, шёл по крыше. Моя комната находится в перестроенной мансарде. Из огромного, в половину стены окна, открывается великолепный вид на море, лес и дюны. К морской стороне дома терракотовой ленточкой прилепился длинный балкон. Интерьер: овальный дубовый столик, парочка пуфиков (каприз жены), плетёное кресло – качалка и дедушкин телескоп. Можно часами смотреть на море, надеясь увидеть легендарный «Летучий Голландец» или любоваться звёздным небом, выискивая среди многочисленных спутников корабли пришельцев.

По крыше явно кто – то ходил! Вернее, не ходил – крался! Шаги были настолько легки, что если бы не предыдущий инцидент с форточкой, я не обратил на них внимания.

Привидение?.. Отложив дневник, я прислушался. Может, уставшие чайки решили передохнуть?.. Или мой кот назначил свидание очередной деревенской подружке?