Желтый дьявол. Том 2

— Наши батальоны, снабженные точными и самыми подробными картами, двигаются по старым хунхузским и корейским тропам и совершенно неожиданно для партизан могут появиться у них в глубоком тылу…

— Хр-тьфу!..

— Но я все-таки опасаюсь одного…

— Ну?

— Но может-быть и так, что Штерн, поняв наш маневр, даст общую директиву — разомкнуть фронт и пропустить… Тогда…

— Хр-тьфу!.. Тогда?

— Нам придется… обречь дивизию на зимовку…

— Хр-тьфу!!. С нас довольно Амурской зимовки…

— Да!..

— Надо окружить… уничтожить… заставить их драться…

Таро молчит. Ждет, когда генерал проплюется.

— …Харр-тьфу!..

«Началось»… — думает маленькая Ольга, откидывая японскую газету «Владиво Ниппо», — и опять ее маленькие, шустрые пальцы работают быстро и уверенно, отягивая спатри разными материалами. Тут, там набрасывая цветы, сборки и — шляпа роскошная, шикарная шляпа для какой-то буржуазной мотовки готова.

Она ее повертывает, делает последние штрихи и, как художник, любуется своей работой. Делает это механически, а думы далеко… там, в сопках, где теперь бьются ее многочисленные товарищи.

«Предупреждение Ильицкого, значит, сбылось… — думает дальше, — хорошо, если вовремя это предупреждение успели переотправить в сопки, к Штерну. А вдруг… они пишут, что везде партизан заставали врасплох… Всюду их гонят… Полный разгром»…

И опять работают руки механически быстро…

А голова — дальше…

«Что-то от Ольги большой долго не было ничего… Как-то она теперь там со своим лазаретом; эти варвары ведь не пощадят и раненых… и лазарет…» И жутко маленькой Ольге: руки что-то делают большие перебои…

— Ай!.. — и палец в рот — уколола… Надо сосредоточиться, а то…

Все девушки в мастерской на нее…

А на парадном звонок. Хлопнула дверь: кто-то пришел…

— Наверное, заказчица. Хозяйки нет… Придется идти самой… — «Ах, как я их всех ненавижу»… — думает маленькая Ольга, прислушивается.

— Ольга Семеновна, там заказчица… — вошла продавщица из ателье в мастерскую, — просит вас…

— Кто?

— Эта… как ее… ну, жена офицера… того, у Розанова служит…

«А, шпион, контрразведчик!.. — он теперь наверное там с японцами в сопках помогает расстреливать партизан… — быстро мелькает в голове у маленькой Ольги. Инстинктивно маленькие руки сжимаются в кулаки: — если бы она могла — она бы всех их задушила вот этими самыми руками… Ах!.. — и эту расфуфыренную куклу… — Но крепче нервы, не расходитесь… не шалите…»

И легким шагом она проходит в ателье мод.

— Что вам угодно, мадам? — голос маленькой Ольги звенит, как чересчур натянутая струна. Нижняя губа крепко прикушена. Маленькая Ольга чуть бледна.

— …Эта шляпа… которую я вам заказывала к осеннему сезону… готова?..

— Да, мадам! — уже совсем твердо.

2. Отовсюду

— Товарищ Малевский? — Штерн наклоняется с коня в окно Анучинского лазарета. Нагайкой по раме. — Доктор!..

— «Должно быть, еще спят», — подумал. Соскочил с лошади, и в сени.

А ему навстречу Ольга.

— Александр, ты к нам?.. Что?..

— Олек!.. Я сейчас уезжаю. Я приехал предупредить Малевского, чтобы вы позаботились приготовлением лазарета к эвакуации…

— Что… Японцы… Близко…

— Да нет еще… пока… Но готовым быть нужно. Может быть… мы их пропустим, не давая боев… Ты передашь ему сейчас же.

— Да, конечно… разбужу. А сам куда теперь?.. Саша… — и глаза, большие, серые, овлажнены: может-быть, утренней росой, или в них солнце заглянуло — брызгами через кусты, сквозь вишню… Я то еще… может-быть и… ну, да она крепкая — только гладит нежные, мягкие ноздри лошади Александра, — прижалась лицом к ее голове, а сама глазами на него… смотрит-смотрит…

— Ну, Олек!.. — и крепко обнял Ольгу, заглянул ей в глаза — прямо, просто… поцеловал, — ну!.. — еще взял и руку — поцеловал, а потом — одним махом на коня…

— Куда? — только успела сказать Ольга.

— Сейчас — в Анучинскую долину… а потом в Сучанскую, к Грачу. — Чуть нагнулся и каблуками в бока лошади… Быстро скрылся в вишнях и переулке, по улице за поворотом.

А внизу, в долине, по тракту уже скакали два всадника — Штерн, а с ним его ординарец.

Утро было такое пахучее, росное…

И Ольга шагнула в лазарет.

Иван Грач иногда зашибает, особенно он это любит делать перед боем.

— Ничего! — говорит он, — для крепости мускулов… — и при этом его русый ус шевелится, а глаза скашиваются на эфес старой отцовской казацкой шашки.

— Добре! — и крякает смачно.

Новиков и Ветров — старые партизаны ему свое, а он свое…

— Штерн говорил — размыкаться, пропускать…

— Э-э-э!.. хлопцы… Куды ж воно пропускать… Это ж не ханжу в горло… Воны прокляты макаки все позорят… хрестьян разгонят; дивчин осрамят…

— А их сила!.. Разведчики говорят, полк сюда брошен… — Новиков не унимается.

— А мы им перцу берданочного посыплем…

И посыпали…

Все хорошо: Грач на коне, а с ним хороший эскадрон ребят. Фронт уже развернут. Глубоко, крылом по правому флангу посланы отряды Санарова и Млаева, а на левом — Ветров и Новиков… Все в порядке.

Тах-тах-тах…

— Эге ж!.. — Грач чуть вперед на седле — екнуло его казацкое сердце, усы щетиной.

Должно быть, разведка столкнулась.

Буух… — первый снаряд штурмовки.

Тат-та-та-та-та-та… — часто застучал пулемет. Ближе японские цепи.