Желудь

На дворе стоял один из первых теплых деньков, и они выбрались из-под навеса — на солнышко. Печка печкой, но все же дрова попусту жечь не стоит. Да и приятно было вот так посидеть после зимы.

Они все эти дни только и возились со шкурами. Требовалось привести их к максимально приличному состоянию. Подчистить за охотниками тыльную сторону. Промаслить ее. И промять. А потом и подкоптить немного, дымком каким добрым.

Возни хватало.

И до конца они еще не все переработали. Но дело спорилось и ладилось. И не только в этом, но и во всем остальном.

До смешного.

Вернидуб этому радовался, говоря, будто бы, боги им благоволят.

Неждан же хмурился, памятуя о законе подлости и правиле зебры. Но несильно. В конце концов, такая бытовая удача немало поднимала настроение. И мотивировала трудиться дальше.

Без героизма.

Парень старался не увлекаться нагрузками, опасаясь последствий после того озноба от переутомления. Ведь легко отделался. А здесь скорую помощь не вызовешь. Да и толковый лекарь не придет. А если ты таки дождешься травника или какого знахаря, помощи от него действенной не получишь. Из-за чего заиграл новыми красками старый анекдот про сенсея и подворотни[53].

Беречься.

Беречься.

И еще раз беречься. Осторожничая везде, где только это уместно.

Впрочем, тренировки он продолжал.

Куда менее активно, но все же. И общие укрепляющие, работая на турнике с брусьями. И с копьем. И с дротиками, пращей да бумерангом. Выделяя на них совокупно около двух-трех часов.

Ежедневно.

Вернидуб давно уже так не старался. Здоровье не позволяло. Неждан же пусть прислушивался к телу, но все равно — занимался. Из-за чего метал те же дротики уже кардинально точнее и дальше. И в здешнем политическом ландшафте представлял собой весьма нешуточную угрозу. Даже в одиночку.

Да и вообще — за минувший год он подтянулся и окреп. Оброс мышцами. Из-за чего сшитая по осени стеганая куртка уже казалась маловата. И не только она. Хорошо, что сделал с небольшим запасом, который как-то это смог компенсировать.

Вернидуб тоже посвежел.

Большое количество мяса и рыбы в рационе на нем также сказалось. В сочетании с физической активностью, разумеется. Он словно бы скинул несколько лет, немного налившись укрепившимися мышцами…

— Скоро в путь отправишься? — нарушил затянувшуюся паузу Неждан.

— Дня два-три и лед сойдет с реки. Вот через несколько дней после того гости и придут. Ненадолго. А с ними уйду и я.

— Понятно, — кивнул парень. — Жаль.

— Отчего же? Мне казалось, что утомил я тебя.

— Да нет, — отмахнулся Неждан. — Куда там? Мне порой просто очень сложно рассказывать что-то. Вот начну я тебе вещать про сингулярность в период инфляции после Большого взрыва, да квантовые поля. Ты хоть что-то поймешь? Судя по твоем остекленевшему взгляду — не сильно. — усмехнулся парень. — Мне с любым человеком сложно. К тебе я уже привык. Притерся. Да и ты ко мне. Но ты уйдешь. А я сижу и предвкушаю. Невесту, тещу и кучу новых бед. И пытаюсь понять, как бы мне от этого всего умом не тронутся.

— И помощников. — заметил ведун. — Они ведь тоже появятся.

— Ой ли? Лично я не уверен, что наши друзья смогут быстро сговориться с остальными. Помощник он ведь чем жить станет? Правильно. Промыслом. А значит, под удар роксоланов попадает. Кто же родича на это отдаст? Если к осени появятся — уже хлеб.

— Мы же решили бороться. Какое нам дело до этого? — пожал плечами Вернидуб.

— Мы — да. А они? Ты уверен в том, что все решили бороться? И что нет воздержавшихся или отказавшихся? Да и многих попросту не пустят бабы.

— Нет, — твердо произнес ведун.

— Что, нет? — удивился парень.

— Они сами и погонят, впереди иных, — усмехнулся седой. — Ты порой мыслишь, как человек, пришедший откуда-то очень издалека. Не понимающий простых вещей. Любая баба будет радоваться и гордиться тем, что ее сын али муж железо умеет ковать. И семью им обеспечивает. А то и род. Каждый нож — богатство. Каждый серп — отрада. Да и ведуны, как ты, обычно не спешат знаниями делиться. Из многих лишнего слова не вытянешь.

— Конкурс, что ли, начнется?

— Что, прости?

— Конкурс, это когда место одно, а его заняться хотят многие. И между ними борьба начинает.

— Что-то такое, да. — улыбнулся Вернидуб. — То, что ты им передал, осмотрят. А железо твое — доброе. Много лучше того, что из ромеев привозят. Да и то, что наши гости видели, послушают. И думать станут. Мыслю, гадать о том, как тебе отправить больше помощников, а не двадцать семь.

— Так кормить же нечем. Говорили уже о том.

— Это нашим нечем. Но ежели железо пойдет в достатке — его соседям дальним за еду станут передавать. Или даже дальше. Брат мой пытается разузнать о пути на реку, что в море на севере впадает.

— Двину?

— Да, возможно, она и так зовется. Там много кланов. Железо твое доброе. А у них, как ты сказал, есть соль.