Жемчужное ожерелье. Том 1

Днем Анна начала писать письмо Майклу. До сих пор она не сообщала ему о том, что Сазерлей перешел в другие руки. О, как ей не хотелось писать об этом. Единственно, что могло смягчить удар, это сообщение о том, что семья все же остается в усадьбе. Будучи женой Мейкписа, Анна имеет возможность заботиться о семейной собственности. Она не решилась написать о том, что считает себя «сторожем усадьбы», потому что не знала, в чьи руки может попасть это письмо, но была уверена в том, что Майкл, читая между строк, поймет, о чем идет речь. Когда-нибудь Паллистеры вновь станут хозяевами Сазерлея.

Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как она в последний раз получила весточку от сына, в которой он сообщал, что является правой рукой купца, занимаясь продажей и куплей товаров. За исключением ностальгии, жизнь во Франции представлялась ему вполне приемлемой. То же можно было сказать и о Джо, который стал старшим конюхом французского короля. Теперь он занимал весьма престижную должность и носил расшитую золотом ливрею, расхаживая в ней важной поступью, не хуже какого-нибудь мушкетера. Анна всегда с удовольствием читала те места в посланиях сына, где он сообщал о жизни Джо. О нем можно было сказать словами пословицы: из грязи в князи.

Запечатав письмо, которому предстояло долгое путешествие, она прошла в восточное крыло дома, где имелась спальня поменьше той, в которой спал Мейкпис. Преимущество ее заключалось в том, что она соединялась с комнатой, принадлежавшей Анне до того, как они закрыли эту часть помещения. Отсюда шел ход и в спальню хозяина. Она никогда не стала бы делить с Мейкписом то ложе, на котором она спала с Робертом, однако ее новый муж может прийти в ее спальню. Пока что она старалась не думать о том, какой сюрприз может преподнести ей предстоящая ночь. У нее еще будет время подумать об этом. Раньше она всегда получала большое удовольствие от занятий любовью со своим первым мужем, но заниматься этим с человеком, которого она не любит, было совершенно другим делом. Ее вдохновляло лишь то, что он с самого начала относился к ней уважительно, даже когда не соглашался с ней в чем-то.

Одетая в платье из атласа оранжевого цвета, Анна, прежде чем сесть к столу, накрытому для ужина, зашла в Королевскую гостиную. Мейкпис похвалил наряд Анны.

— Но, дорогая, ткань, прикрывающая твое декольте, слишком прозрачна. Ранее я не имел права говорить тебе об этом, но, став твоим мужем, считаю себя обязанным сказать, что это нескромно. Теперь уже не стоит менять воротник, но в будущем подыщи более темную ткань.

— Хорошо, Мейкпис, — она чувствовала себя задетой, но понимала, что будучи пуританином, он должен не одобрять как ее наряды, так и поведение. Хорошо еще, что он говорит об этом вежливым тоном. Тем не менее ее очень обрадовал приход Мэри и Джулии, так как ее тяготило общество мужа. Анна, не ведая о состоявшемся между Джулией и Мейкписом разговоре, тепло улыбнулась дочери, которая смирилась наконец с порядком, установленным в доме. Платье Джулии не имело декольте. Воротник походил на лепестки цветка. Каждый лепесток украшали крошечные ленточки, которые, по мнению девушки, не могли оскорбить самый что ни на есть пуританский вкус.

— А теперь мы все отлично поужинаем вместе, — сказала Анна весело. Затем она взяла Мейкписа под руку, и они направились в зал.

Ужин не был таким уж тяжелым испытанием, каким представляла его Джулия. Ей стоило только вспомнить о портрете короля, висевшем в галерее, как все, что говорил Мейкпис, теряло для нее всякий смысл. Вот он сидит во главе стола, надутый как пузырь, а не знает, что его власть над Сазерлеем никогда не станет полной до тех пор, пока в Длинной галерее находится изображение короля, скрытое под слоем штукатурки.

Ужин не сопровождался оживленным разговором, однако и тягостного молчания тоже не было. Они не спорили между собой, а однажды даже заулыбались, когда Анна припомнила какой-то забавный эпизод из своего детства. И только после того, как все встали из-за стола и направились к Большой лестнице, Мейкпис остановил девушек и сделал им замечания относительно их одежды.

— Джулия, в будущем на твоем платье не должно быть этих легкомысленных ленточек. И ты, Мэри, не должна носить такие яркие украшения, — добавил он, указывая на бусы. — Все эти безделушки чем-то сродни тому яблоку, которым Ева угостила Адама. Я полагаю, вы не ведаете что творите, когда надеваете все эти украшения, но считаю своим долгом напомнить вам: женщина — орудие Сатаны. Если бы на моем месте оказался другой мужчина, вы могли бы спровоцировать его на дурные поступки. А теперь — спокойной ночи, приятных сновидений.