Жемчужный узел

— Поделом тебе, — Лизавета испытала хоть какое-то удовлетворение. — Но я не поверю, если ты скажешь, что дело было только в твоих душевных порывах.

— О, нет. Я создавал для тебя прикрытие.

Она только вскинула бровь в его излюбленном жесте.

— Мы ведь сбегаем, верно? Если ты опять исчезнешь ни с того, ни с сего, это вызовет в обществе вопросы. А так они подумают, что у тебя приключился адюльтер, страсть затмила разум и ты решила сбежать сначала от мужа, а затем от отца вместе со своим пылким любовником…

Не удержавшись, она хихикнула. Смешок прозвучал странно, но таковой была вся ситуация. Если подумать, Лизавета стояла в своей ванной комнате в бальном платье и чужом кафтане на плечах и разговаривала с великим морским княжичем, на ходу сочинявшем для них историю несуществующей любви. Как тут не смеяться, хотя бы и нервно?

— Ты правда думаешь, что в это кто-то поверит?

— Ну, в твоё вдовство же поверили, — Яр пожал плечами. — Хотя со стороны всё выглядит так, будто ты убила своего мужа ради наследства. Я бы посмотрел, как ты выкручивалась, если бы поползли такие слухи.

— Даже не знаю, что лучше: слава вдовы-отравительницы или слухи о романе с вами, барон Черкасов.

— А ты бы предпочла, если бы люди заговорили о загадочном исчезновении, твоя служанка рассказала, будто ты бредила водяным, и кто-нибудь отправился искать тебя на озеро?

Улыбку как рукой сняло. Чего Лизавета не желала, так это чтобы по её вине Лад оказался в опасности — ещё большей, чем сейчас.

— Ладно, как будто есть смысл с тобой спорить. — Она вздохнула. — Рассказывай, что, по-твоему, мы должны делать дальше.

31

К чести Яра, он дал Лизавете возможность отдохнуть перед путешествием. Она рвалась на озеро прямо посреди ночи, но он смог достучаться до её рассудка: время поджимало, только когда она собиралась добираться на перекладных. Но то время прошло: Лизавета больше не была одна, она могла положиться на Яра.

Как ни странно, она и впрямь верила в это. Несмотря на то, что в прошлом Яру приходилось обманывать её чувства, сейчас Лизавета в нём не сомневалась. Она знала: им двигало искреннее желание помочь кому-то из своего народа, и если ради благой цели он был готов забыть о рисках, связанных с Лизаветой, она готова была забыть о своей неприязни.

Наутро, едва умывшись, она вновь позвала его. Проснулась Лизавета рано — признаться, она и вовсе почти не спала: больше ворочалась, нервничала, думала о том, как отнесётся к её поступку родня. Вопреки собственным словам, мнение так называемого общества волновало её в последнюю очередь. Беспокоил скорее отец, который мог отвернуться от неё из-за предательства. Беспокоили сожжённые мосты — теперь, с окончательно разрушенной репутацией, она не сможет так запросто вернуться домой после побега. Беспокоило будущее — Лизавета понятия не имела, что будет делать, если… когда всё сложится.

Чтобы не думать об этом, она предложила Яру отправиться как можно раньше, до завтрака. Вслух, конечно, сказала, что не хочет прощаться с мачехой, выслушивать её возмущения после вчерашнего. Для неё и Настасьи Лизавета ограничилась короткими письмами, в которых не объясняла случившееся, но просила не тревожиться о ней.

“Я иду туда, куда зовут меня сердце и совесть”, — написала она Настасье.

Яр ничего не сказал о записках, хотя посмеяться над Лизаветой было вполне в его духе. Он лишь послушно перенёс её прочь — от дома, города и теперь уже наверняка прошлой жизни.

Когда вода схлынула, Лизавета обнаружила себя стоящей в чаще леса. Ветер колыхал макушки деревьев в вышине, наполняя пространство звуками: шелестом листвы, взмахами крыльев — это птицы срывались с неустойчивых веток. Рядом бойко журчал совсем тоненький ручеёк, спотыкаясь об упавшую поперёк теченья корягу.

— И куда дальше? — Лизавета подобрала подол платья, уже посеревший от соприкосновенья с землёй.

Она надела самое удобное, что было в шкафу, и всё равно выглядела несуразно и неуместно. Платье, подходившее для прогулки по парку, казалось странным выбором для путешествия через лес.

— Пешком идти далеко, — правильно оценив наряд Лизаветы, заметил Яр. — Лучше поедем верхом.

Лизавета внимательно посмотрела на него, пытаясь понять, не пытался ли он пошутить.

— И где же ты лошадь найдёшь? — она деланно покрутилась по сторонам, намекая, что вряд ли прямо сейчас к ним сквозь чащу прилетит конь…

…и охнула, обнаружив прямо перед собой жеребца. Ей потребовалось мгновение, чтобы оправиться от первого изумления и понять, откуда взялся конь — крепкий, вороной масти, с благородным блеском в густой гриве и по-человечески насмешливым взглядом знакомо светлых глаз.

— Ты?.. — дар речи вернулся не так быстро, как хотелось бы Лизавете. — Но… Вы ещё и в животных превращаетесь?!

— Только в некоторых. В петуха, например, могу. Не самая полезная птица, не находишь?

Конь говорил голосом Яра, но губами не шевелил. Поначалу Лизавете показалось, что он залез ей в мысли, но это было не так: слова шли извне, как будто из воздуха. Ощущение было странным, но не страннее всего, что Лизавете пришлось повидать.