Жемчужный узел

По коже пробежали мурашки, волосы дыбом встали на затылке, дыхание спёрло, а сердце забыло, как биться. Лизавета потерялась в звуках и ощущениях, доселе не виданных. Она слышала, как птицы перелетают с ветки на ветку далеко вверху, как хлопают кажущиеся крошечными крылья. Она чувствовала, как вода в озере идёт мелкой рябью, нежно оглаживаемая ветром, и как возмущается, когда шальная рыбёшка пытается выпрыгнуть из неё. Но ещё сильней она ощущала бег реки в глубине леса, той самой, где жили русалки. Она неслась быстрее любой рыбы, билась о берега и пороги, уносила опавшую пожелтевшую хвою в места, которые Лизавета никогда не видывала. И она звала её за собой.

— Что случилось? — Лизавета резко обернулась, почувствовав присутствие за спиной.

Позади стоял Яр, непривычно тихий и нерешительный. Она впервые видела его плечи опущенными, а глаза — избегающими прямого взгляда. Куда делась прежняя бравада, самоуверенность? Где тот княжич, что посмеивался над ней целую вечность назад?

— Яр, — его имя легло на язык опасным рычанием. — Что. Со мной. Случилось?

Хуже всего было то, что Лизавета знала ответ. Она не помнила ничего после выстрела, но могла представить, что же произошло. Могла вообразить воду, принимающую её тело, успокаивающую жар в ране, обнимающую и укачивающую, погружающую в спасительный сон.

— Я спас тебя, — сказал Яр так, словно сам в это не верил.

Но то была правда. Почему-то Лизавета знала: без него она не стояла бы сейчас на пороге избы, не задавала глупые вопросы, не наслаждалась неожиданным единством с природой, на изменения в которой чутко отзывалась каждая часть её тела.

— Думаю, я должна тебя за это поблагодарить.

— Не нужно было брать тебя на озеро, — невпопад ответил Яр, отвернувшись.

Лизавета склонила голову набок, беззастенчиво разглядывая его. Ах, сколько «не нужно» они совершили, чтобы прийти к такому итогу — к этому моменту, когда Яр не мог смотреть на неё из-за стыда, а она не чувствовала к нему ничего, кроме жалости.

— Без меня Лад бы не стал тебя слушать. Всё могло закончиться намного хуже.

«Закончиться», — повторила она про себя, едва шевеля губами. Неужели её история и впрямь подходила к концу? Вот так, без великих открытий, без спасения мира, без откровений, способных всё перевернуть?

Хотя, один маленький мирок всё же был спасён…

— Где Лад? — подумав об этом, она встрепенулась.

— Спит. Ему тоже не очень пришлось: когда тебя ранили, было нарушено обещание, которое Лад дал твоему отцу.

Точно. Лад ведь обещал её защищать.

— Но теперь всё в порядке?

Яр неопределённо дёрнул плечом:

— Смотря, что значит «в порядке». Но Лад жив, твой отец в последний момент снял с него все обязательства. Он, к слову, рвался бежать за тобой, но я сказал, что будет лучше, если ты сначала поговоришь с кем-то из наших.

— И он согласился? — Лизавета недоверчиво усмехнулась.

— Я был… убедителен.

Она ожидала увидеть отца привязанным к лавке, но всё оказалось куда прозаичнее: он просто сидел за столом, нервно отстукивая ногой мгновения до их встречи. За стуком он не расслышал, как она подошла, и Лизавета замерла на мгновение за его спиной — пальцы застыли над плечом, которое она так и не сжала. Отведя руку в сторону, она прошла мимо и села напротив.

— Лизавета!.. — отец встрепенулся, согбенная спина распрямилась, пальцы потянулись прикоснуться — но разделявший их стол не позволил. — Ты… ты жива.

Понимал ли он, что в действительности произошло с его дочерью? Она бросила быстрый взгляд на Яра, так и оставшегося стоять в дверях сеней. Тот кивнул: отцу объяснили — или, по крайней мере, пытались объяснять.

— Не совсем, — ей казалось, что даже собственный голос зазвучал по-другому, хотя на самом деле изменилось лишь её отношение к отцу. Он больше не казался непогрешимым, всезнающим, бесспорным, приравненным к богу. Он стал в её глазах человеком, и то была утрата, которую им обоим необходимо было пережить. — Теперь я одна из них.

Лизавета оглянулась на Ольгу. Та перестала хлопотать, замерла возле печи, неотрывно глядя на людей за столом. Хотя, человек там был только один.

— Ты пытался убить моих друзей.

В его взгляде отразилась вся боль низвергнутого божества.

— Я лишь хотел защитить тебя, — слова казались такими никчёмными и бессмысленными, и он сам это слышал. — Я должен был тебя послушать.

Она кивнула, соглашаясь. Взгляд её рассеянно бродил по его лицу: отец постарел за этот день так, как не успел за последние семнадцать лет. Меж бровей пролегли глубокие морщины, уголки глаз опустились, вечно вскинутый подбородок ослаб. Лизавета не знала, правда ли он так изменился или только в её глазах.

— Да, должен был, — несмотря на жалость в сердце, она согласилась. — Но отчасти я понимаю, почему ты так поступил.

Она ведь тоже не послушалась Лада, много-много раз. Пошла против него в Навь, сблизилась с Ярославом, вернулась на озеро, хотя он отрезал его от мира всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Если бы она делала так, как говорил Лад, самого страшного тоже могло не случиться.

— Пообещай мне, что это не повториться.