Жена

There was no trace now of the passionate and tormenting love -- at one time sweet, at another bitter as wormwood -- which I had once felt for Natalya Gavrilovna. There was nothing left, either, of the outbursts of the past -- the loud altercations, upbraidings, complaints, and gusts of hatred which had usually ended in my wife's going abroad or to her own people, and in my sending money in small but frequent instalments that I might sting her pride oftener. (My proud and sensitive wife and her family live at my expense, and much as she would have liked to do so, my wife could not refuse my money: that afforded me satisfaction and was one comfort in my sorrow.) Now when we chanced to meet in the corridor downstairs or in the yard, I bowed, she smiled graciously. We spoke of the weather, said that it seemed time to put in the double windows, and that some one with bells on their harness had driven over the dam. And at such times I read in her face:	Любви страстной, беспокойной, то сладкой, то горькой, как полынь, какую прежде возбуждала во мне Наталья Гавриловна, уже не было; не было уже и прежних вспышек, громких разговоров, попреков, жалоб и тех взрывов ненависти, которые оканчивались обыкновенно со стороны жены поездкой за границу или к родным, а с моей стороны - посылкой денег понемногу, но почаще, чтобы чаще жалить самолюбие жены. (Моя гордая, самолюбивая жена и ее родня живут на мой счет, и жена при всем своем желании не может отказаться от моих денег - это доставляло мне удовольствие и было единственным утешением в моем горе.) Теперь, когда мы случайно встречались внизу в коридоре или на дворе, я кланялся, она приветливо улыбалась; говорили мы о погоде, о том, что, кажется, пора уже вставлять двойные рамы и что кто-то со звонками по плотине проехал, и в это время я читал на ее лице:
"I am faithful to you and am not disgracing your good name which you think so much about; you are sensible and do not worry me; we are quits."	"Я верна вам и не порочу вашего честного имени, которое вы так любите, вы умны и не беспокоите меня - мы квиты".
I assured myself that my love had died long ago, that I was too much absorbed in my work to think seriously of my relations with my wife.	Я уверял себя, что любовь давно уже погасла во мне и что работа слишком глубоко захватила меня, чтобы я мог серьезно думать о своих отношениях к жене.
But, alas! that was only what I imagined.	Но, увы! - я только думал так.
When my wife talked aloud downstairs I listened intently to her voice, though I could not distinguish one word.	Когда жена громко разговаривала внизу, я внимательно прислушивался к ее голосу, хотя нельзя было разобрать ни одного слова.
When she played the piano downstairs I stood up and listened.	Когда она играла внизу на рояли, я вставал и слушал.
When her carriage or her saddlehorse was brought to the door, I went to the window and waited to see her out of the house; then I watched her get into her carriage or mount her horse and ride out of the yard.	Когда ей подавали экипаж или верховую лошадь, я подходил к окну и ждал, когда она выйдет из дому, потом смотрел, как она садилась в коляску или на лошадь и как выезжала со двора.
I felt that there was something wrong with me, and was afraid the expression of my eyes or my face might betray me.	Я чувствовал, что у меня в душе происходит что-то неладное, и боялся, что выражение моего взгляда и лица может выдать меня.
I looked after my wife and then watched for her to come back that I might see again from the window her face, her shoulders, her fur coat, her hat. I felt dreary, sad, infinitely regretful, and felt inclined in her absence to walk through her rooms, and longed that the problem that my wife and I had not been able to solve because our characters were incompatible, should solve itself in the natural way as soon as possible -- that is, that this beautiful woman of twenty-seven might make haste and grow old, and that my head might be grey and bald.	Я провожал жену глазами и потом ожидал ее возвращения, чтобы опять увидеть в окно ее лицо, плечи, шубку, шляпку; мне было скучно, грустно, бесконечно жаль чего-то, и хотелось в ее отсутствие пройтись по ее комнатам, и хотелось, чтобы вопрос, который я и жена не сумели решить, потому что не сошлись характерами, поскорее бы решился сам собою, естественным порядком, то есть поскорее бы эта красивая 27-летняя женщина состарилась и поскорее бы моя голова стала седой и лысой.