Жена чайного плантатора

Выражение темных глаз айи было таким добрым, что Гвен залилась слезами. Навина протянула к ней руку и легонько коснулась кончиками пальцев ее предплечья. Гвен уставилась на морщинистую руку старухи, она выглядела такой темной на фоне белизны ее собственной кожи. Навина смотрела на свою госпожу глазами, полными извечной мудрости, и Гвен была тронута невозмутимым спокойствием этой женщины. Ей хотелось, чтобы Навина обняла ее и нежно погладила по волосам, но она вспомнила совет Флоранс Шуботэм: «Лучше не сближаться слишком сильно со слугами» – и отвернулась.

Немного позже Гвен захотелось выбраться из дому, чтобы спасти хотя бы часть дня. Она быстро оделась, хотя это не помогло ей унять сумятицу мыслей. Не забыв на этот раз шляпу, она решила узнать, что находится за высокими деревьями сбоку от дома. Было тихо. Уплотнившийся в густом предвечернем зное воздух застыл в ленивой неподвижности. Даже птицы задремали и смолкли, слышалось только монотонное гудение насекомых. Гвен вышла через заднюю дверь и прогулялась вдоль озера. Насколько хватало глаз, его накрыло бледно-лиловым туманом. Лоуренс разрешил ей купаться, но только под присмотром, поэтому Гвен подавила в себе желание скинуть одежду и окунуться в воду.

Обычно зеленые холмы по другую сторону озера теперь казались голубыми, и было трудно разглядеть разноцветные фигурки сборщиц чая. Правда, первое впечатление от этой картины никуда не делось. Женщины с корзинами за плечами и в сари всевозможных оттенков так и остались для Гвен экзотическими птицами. Она уже знала, что все работники на плантации – тамилы; сингалы считали унизительным для себя работать за плату, хотя некоторые с удовольствием трудились в домах, поэтому владельцы плантаций и обратились к Индии. Некоторые семьи тамилов жили на плантациях поколениями, говорил Лоуренс. И хотя Гвен от этого отговаривали, ей хотелось увидеть, как выглядят рабочие линии. Она представляла себе уютные домишки и пузатых малышей, спящих в подвешенных между деревьями гамаках.

Тем временем Гвен дошла до двора, с одной стороны которого располагалась кухня. Сбоку росли деревья, дом и терраса тянулись вдоль озера, образуя длинную палочку буквы «Г». Гвен как раз собиралась пересечь засыпанную гравием площадку, когда к двери кухни подошел мужчина, одетый в какие-то отрепья. Он протянул вперед обе руки и затряс головой. Из кухни вышел мальчик, закричал и вытолкал чужака с крыльца. Тот упал на землю. Мальчик пнул его ногой и ушел в дом, захлопнув за собой дверь.

Гвен немного поколебалась, но мужчина продолжал лежать на земле и стонать, тогда она собралась с духом и подошла к нему:

– С вами все в порядке?

Мужчина взглянул на нее черными глазами. Волосы у него были грязные и спутанные, лицо широкое, с очень темной кожей, а когда он заговорил, Гвен не поняла ни слова. Бедняга указал на свои босые ступни, и она увидела на одной гноящуюся рану.

– Боже милостивый, да на таких ногах далеко не уйдешь. Вот, возьмитесь за мою руку. – Мужчина безучастно взглянул на нее, тогда она наклонилась к нему, намереваясь помочь, и он крепко ухватился за ее предплечье. Гвен знаками показала, чтобы он шел обратно к кухне. Мужчина покачал головой и попытался улизнуть. – Но вы должны. Нужно промыть эту рану и обработать. – Она указала на его ноги.

Он снова попробовал вырваться, но, учитывая его состояние, Гвен оказалась сильнее. Им удалось кое-как доковылять до кухни. Гвен повернула дверную ручку и толчком открыла дверь. Три пары глаз следили, как они входят. Ни один из находившихся внутри не шелохнулся. Гвен довела своего спутника до стола, выдвинула свободной рукой стул и усадила на него раненого мужчину.

Кухонные мальчики бормотали что-то себе под нос, вероятно на тамильском, потому что усаженный на стул мужчина, похоже, понял их и попытался встать. Гвен надавила рукой на его плечо, потом огляделась. В кухне пахло керосином, под ножки двух емкостей для мяса и нескольких буфетов были подставлены миски, вероятно от насекомых, подумала Гвен. Тут имелась пара низких раковин и плита, которую подкармливали дровами, аккуратно сложенными у стены. Воздух был пропитан смесью запахов пота, кокосового масла и карри, которое подадут на обед. Ее первого карри.

– А теперь, – сказала Гвен, указывая на два больших чана рядом с раковинами, – мне нужна миска теплой воды и кусок ткани.

Кухонные мальчики молча уставились на нее. Она повторила свою просьбу, добавив «пожалуйста». Никто не сдвинулся с места. Гвен размышляла, что ей предпринять, когда на кухню вошел аппу. Она улыбнулась, думая, что от него-то добьется толку; все-таки он регулярно желал ей доброй ночи и был очень мил на их собрании. Одного взгляда на лицо повара хватило, чтобы понять: он крайне недоволен.

– Что это?

– Я хочу, чтобы они принесли воды и я могла промыть рану этого человека, – объяснила Гвен.

Аппу оскалил зубы и издал сквозь них какой-то странный свистящий звук.

– Вы не можете.

У Гвен поползли мурашки по коже.

– Как это – я не могу? Я хозяйка Хупера и требую, чтобы вы заставили их выполнить мою просьбу.