Жена чудовища (СИ)

Ей даже не потребовалось объяснять ему, в чем дело. О том, что с ребенком опять не вышло, он наверняка узнал раньше нее, может, накануне, или днями раньше. Казалось, он всегда знал о ней больше, чем она сама, и это даже немного раздражало. Он читал ее, как раскрытую книгу. Это нечестно, она так не могла, а он мог. Хотя, она могла закрыться, надев выданный Хойром защитный браслет — он тоже закрывал ее от Валантена, и тоже не совсем, а, так сказать, на большую часть. Но — зачем?..

Через три года, по договору, они будут разведены, если не родится ребенок — все равно, сын или дочь. И через семь лет — если не будет сына. Но даже три года истекут еще нескоро. Осталось больше двух лет.

Письма из дома, написанные матерью, по-прежнему состояли из жалоб. Она писала, что брат значительно поправил здоровье и опять ухаживает за прелестной девушкой, ее родные не против помолвки, но настойчиво требуют отсрочить свадьбу, что просто ужасно. И как было бы хорошо, если бы Тин приехала хотя бы к Весенним праздникам, показалась бы в здешнем обществе в своем новом качестве и поддержала брата, ведь поддержка замужней сестры, да еще имеющей такое завидное положение, может быть неоценима. А это так важно для них, она же не может не понимать. Конечно, их общество не такое блестящее, как то, в котором теперь вращается Тьяна…

Тьяна все же не очень понимала, как должна поддерживать брата, обхаживающего невесту, замужняя сестра, которая находится, ну, предположим, в завидном положении. Зато понимала, что, кажется, ее положение мама не очень себе представляет. Не представляет, что ее дочь — практически узница в Нивере, пока не родится ее первый ребенок. Или — только сын? «После рождения первенца вы проведете зиму в Гарратене», — сказал ей герцог, словно пообещал редкостное лакомство, а она даже не подумала уточнить, положено ли ей это удовольствие после рождения дочери. Может быть, если будет дочь, ей позволят лишь поправить здоровье и тут же потребуют следующую беременность, не дожидаясь, пока пройдет год?

Бран, должно быть, рассказал маме, что ее тут окружает блестящее общество. Но ведь у них есть ее брачный договор? Тетя Элла не могла не отдать копию. И еще, мама и Овертина, наверное, идеально поняли бы друг друга: вряд ли наследник для Рори, которого должен обеспечить Бран, нужен там меньше, чем наследник Айдов — здесь. Отчего-то от таких мыслей становилось чуть труднее дышать.

Бран сам не любил писать письма. Он написал лишь однажды.

«Дорогая Тин, — потом шла клякса, — рад сообщить тебе, что все мы здоровы, и наш милый Рори ни на пядь не сдвинулся с прежнего места. Зато я потратился на посевное зерно, то, что было отложено на семена, просто ужасно. Примерно как та жизнь, которую я тут веду, она состоит из приторных улыбок почтенным эссинам. Мне даже нельзя поехать на охоту, потому что это может быть опасно, а уж опять навестить тебя я смогу, лишь оставив матушке в заложницы свою беременную супругу».

Тьяну это письмо рассмешило. Может, потому, что все казалось не всерьез. Бран был мужчиной и хозяином Рори, на самом деле от него зависели мама и сестры, и ему не требовалось спрашивать разрешения ни по какому поводу.

Еще месяц. Дни уже стали заметно длиннее, небо ярче, море опять неуловимо сменило цвета, а воздух потеплел. В садике внутри замка зацвели кусты миндаля — первые предвестники новой весны. И да, конечно, Тьяна по-прежнему не была беременна.

Как наваждение! Или дурное заклятье! Но Хойр уверял, что ничего подобного нет Он был хмур и озабочен. Как и Овертина. Герцог вот улыбался, но Тьяне больше не хотелось верить его улыбкам. Вскоре их милости уехали в Гарратен ко двору — как же хорошо. Конечно, Хойр наведывался регулярно, составлял для нее снадобья, уверяя, что это старые проверенные рецепты и они способствуют беременности. Но Хойр был меньшим из зол.

Им всем нужен ее сын! Какое счастье, должно быть, просто мечтать о своем ребенке, который больше никому не нужен! Только ей и мужу…

Все неуловимо менялось, и не в лучшую сторону. Приближение весны впервые в жизни не радовало, наоборот — раздражало. Когда Тьяна осознала это, сама удивилась. Чуть меньше года назад она легкомысленно пообещала тете уже летом родить ребенка и приехать домой в гости, тетю это рассмешило. И это правильно, конечно, Тьяна сморозила глупость, она не оставила бы малыша. Но что ребенок у нее будет, она не сомневалась. И ведь Айнора обещала!

Да, Айнора обещала. Но не уточнила, когда. Значит, это случится когда-нибудь. Еще через год? Через три, или пять? Когда она уже не будет леди Айд? Она снова выйдет замуж, и это будет ребенок не

Валантена? Это казалось каким-то… невероятным. И еще у Тьяны отчего-то чесался палец, тот, на котором она носила кольцо Айноры. Она сняла кольцо, но скоро надела опять — без него было как-то не по себе. И так много раз.

Она нашла в шкатулке сложенный лист, на котором когда-то записала рекомендации Айноры.

«Простить. Слушать себя. Радоваться тому, что есть. Не подчиняться».