Жена моего мужа

Ралф обратил внимание на то, что моя работа заметно улучшилась, и для него отпала необходимость призывать кого-то в офис, чтобы обсудить результаты моей производительности труда. Мне на этой неделе удалось три раза из пяти уйти с работы вовремя, и я намерена поступать так же и в дальнейшем. Я также планирую ограничить командировки и в новом году буду в основном полагаться на видеоконференции. Но когда я в офисе, то работаю еще усерднее, чем прежде. Я не хочу лишаться своей карьеры, но постепенно выстраиваю баланс. Баланс, по сути, будет означать, что мне придется отказаться от самых больших бонусов и самых восхищенных похвал, но я смогу проводить больше времени с Ориол и Питером. И это вполне нормально. После стольких лет торговых операций я наконец осознала, что деньги приходят и уходят, а время только уходит, следовательно, самая большая ценность — это время. И я хочу проводить как можно больше времени со своей семьей. В действительности все так просто.

Конечно, нельзя сказать, что я вне опасности. В то время как мое положение на работе стало более стабильным и уверенным, дома я хожу по лезвию ножа. Чем больше времени трачу я на установление взаимопонимания и взаимосвязи с Ориол (и таким образом завоевываю одобрение и уважение со стороны Питера), тем более остро осознаю, что ставки в моей игре пугающе высоки. Роуз может разрушить мой мир одним легким движением. Еще несколько месяцев назад я не верила, что центром моей жизни является мой дом. Мне казалось, будто мой мир там, где я в данный момент находилась, будь это мой офис, спа-салон, коктейль-бар или какой-нибудь пятизвездочный отель. Я при каждом удобном случае с радостью уходила из дому, чтобы быть подальше от приевшейся семейной жизни. Теперь же я думаю, как буду жить, если потеряю Питера и Ориол тотчас же после того, как обрела их, по-настоящему обрела.

Я позвонила Роуз с намерением оправдаться и умолять ее сохранить мою тайну. Ее не оказалось дома, а такого рода сообщение не оставишь на автоответчике. Она не перезвонила, может, это и к лучшему. Вряд ли она сочтет, что я заслуживаю понимания и милосердия с ее стороны. Может, мне стоит все отрицать? Может, мне не стоит ждать, пока она насплетничает Питеру, а сыграть на опережение и рассказать ему, будто по «Гордон Уэбстер Хэндл» поползли какие-то нелепые слухи, не имеющие под собой абсолютно никаких оснований… Он поверил бы мне. Он мне доверяет. Но именно его доверие делает для меня подобный ход неприемлемым. Я всегда разыгрывала свои сценарии, связанные с сердцем и чреслами, по собственным оригинальным правилам, отличающимся от тех моральных стандартов, которым следует большинство. Но правила всегда существовали. И правило номер один — я не могу лгать Питеру.

Так что я всецело во власти Роуз. Прошло девять дней с тех пор, как она дала мне знать, что ей известно о моей неверности. Каждый раз, как звенел дверной звонок, я думала, не Роуз ли это заявилась к нам, чтобы потребовать обратно то, что принадлежало ей по праву, рассказав моему любимому о том, что я переспала с тем уродом. То, что она до сих пор молчит, ни в коей мере не успокаивает меня. Возможно, ждет наиболее благоприятного момента для того, чтобы разоблачить и унизить меня. Может, школьного рождественского спектакля, когда свидетелями ее откровения могут стать наши дети и друзья? Рождества? А может, она затевает длительную игру и отложит свое разоблачение до дня свадьбы Ориол.

Я тотчас же замечаю ее в толпе родителей. У нее высокая прическа, ни за что не подумала бы, что подобная может пойти ей (они обычно старят), но Роуз она к лицу. Роуз выглядит современной и уверенной в себе.

Питер замечает Льюка, уже сидящего на одной из узких скамеек, расставленных для публики. Вокруг него разложены пальто и сумки, чтобы занять побольше места, это, несомненно, идея Конни. Питер направляется к Льюку, чтобы составить ему компанию и поболтать с ним. Говорю Питеру, что догоню его, а сама отправляюсь в противоположном направлении навстречу Роуз.

— Привет, Роуз.

— Привет, Люси, выглядишь, как всегда, изумительно, — говорит она, скользя взглядом по моим шоколадно-коричневым бархатным брюкам и джемперу с воротником гольф от Джозефа.

Погружаюсь в размышление, прозвучат ли мои слова искренне, если я скажу, что ей идет прическа, но упускаю момент. Роуз продолжает:

— Похоже, ты становишься все красивее с каждым совершенным тобой злодеянием. Ты настоящий Дориан Грей, не правда ли, Люси?

Я холодно улыбаюсь:

— Мне не хотелось бы всю оставшуюся жизнь выносить твои колкости, Роуз. Не кажется ли тебе, что нам следует поговорить о том, что ты знаешь?

— О чем нам разговаривать? Ты совершила прелюбодеяние. Вполне нормальная ситуация.

Хотя Роуз разговаривает со мной враждебно, я замечаю, что она понижает голос и с опаской оглядывается по сторонам, бросая свои колючие реплики, — не хочет, чтобы другие родители узнали о моем позоре, в конце концов, я ведь ассоциируюсь с ней. Я черпаю утешение в ее стремлении следовать общепринятым условностям.