"Женевский" счет

До первой мировой войны и в годы ее германскую военную разведку возглавлял полковник Николаи. По роду деятельности он разбирался в программах и характере деятельности революционных партий России, располагал исчерпывающими досье и на политических лидеров.

Эсэсовский генерал Шелленберг, имея доступ к самой секретной информации Германии, сообщает в своих воспоминаниях:

«Полковник Николаи во время первой мировой войны был шефом немецкой военной разведки. По его инициативе Людендорф согласился с планом проезда Ленина из Швейцарии в Россию в пломбированном вагоне. Имевшиеся в моем распоряжении документы позволили досконально изучить контакты, которые Николаи непрерывно поддерживал с Россией как при Ленине, так и при Сталине, вплоть до подписания германо-советского договора о ненападении в 1939 г.»[76].

Остается добавить: ни Николаи, ни Людендорф без августейшего дозволения кайзера не смели ступить и шагу. Культ монарха был свят.

«Настоящие строки я пишу в последние дни октября под ружейную и артиллерийскую пальбу московского восстания (это октябрьское восстание 1917 г. — Ю. В.), — пишет Юлий Исаевич Айхенвальд. — Чем бы ни кончилось движение большевиков, оно означает то, что Россия занимается самоубийством. Она жжет себя на огне… Ведь то, что проделывают большевики, так выгодно немцам, что невольно является мысль: не по заказу ли немцев это и совершается? Не в Германии ли держат нити тех губительных для России марионеток, которые в ужасный час родины не лечат ее кровоточащих ран, а круто посыпают их растравляющей солью (один народ сталкивают с другим в смертельной борьбе, а все вместе это — один народ. — Ю. В.)? Вы гоните от себя эту мысль, вы хотите думать лучше о наших сверхреволюционерах, вы стараетесь забыть, что Ленина в роковом вагоне большою скоростью услужливо прислала нам именно Германия…[77]

В общем, все-таки думается, что большевики не изменники, а фанатики, что они не чужеземцы в России, а ее сыновья, хотя и блудные. И в таком случае это не убийство России, а самоубийство. И от этого горе становится еще горше и скорбь — еще тяжелее…

В той самой церкви Большого Вознесения, где когда-то венчался Пушкин, жутко и печально было стоять около длинного ряда гробов, в которые так рано уложила десятки цветущих юношей безжалостная рука войны, — да, новой войны на русско-русском фронте…[78] Ведь создали наши большевики пародию на демократизм, сатиру на равенство, кровавую эпиграмму на гения свободы…

Смеется Вильгельм; еще больше смеется, повторяю, дьявол, которого тешат все эти людские неудачи… Большевики, эти актеры дьявольского спектакля, думали угодить людям, а угодили бесу. И к ужасу друзей и на радость врагам, они превратили Россию в трагическую и зловещую карикатуру…»[79]

Показания в Чрезвычайной Следственной Комиссии Временного правительства 24 мая 1917 г. одной из самых приметных фигур распутинского окружения — генеральши О. А. Лохтиной.

«Иванов

(член комиссии). А последнее время вы где были?

Лохтина. Я, арестованная, жила в Верхотурье в женском монастыре.

Председатель. Вы к Распутину как относитесь, хорошо или плохо?

Лохтина. Он меня исцелил.

Председатель. Так что вы теперь хорошо относитесь?

Лохтина. Да.

Председатель. От какой болезни он вас исцелил?

Лохтина. У меня была неврастения кишок, я пять лет лежала в кровати.

Председатель. Вы считаете Распутина каким человеком?

Лохтина. Я его считаю «старцем».

Председатель. Что это значит?

Лохтина.

«Старец», который опытом прошел всю жизнь и достиг всех христианских добродетелей.

…

Лохтина. Я на себе испытала силу его святости, так что для меня теперь уже все закрыто (то есть всякие дурные факты и мнения о Распутине. — Ю. В.)».

Старчество — это, можно сказать, предел устремлений Распутина. Он делал все — только бы его принимали именно за «старца». Таким образом Григорий Ефимович как бы подтягивался к святым, которые даже выше церкви, сама подлинная вера. Серафим Саровский служил примером. В России старчество давало особое, ни с чем не сравнимое положение и в народе, и высшем обществе, которое довольно прохладно относилось к официальной церкви как всего лишь одному из государственных учреждений.

Прав один из западных историков, утверждая, что «Николай Второй нашел в нем (Распутине. — Ю. В.) живую связь и с Всевышним, и с народом».