Жених без лица

Что сказать? Дорогая Анечка, ваша горячо любимая сестренка оказалась обыкновенной травой и кто-то случайно наступил на нее кованным сапогом? Но в том и дело, что не мог он так сказать, не потому, что правда до глубины души оскорбила бы эту девочку, а потому, что сам сомневался в этой правде. Поскольку, если это правда, тогда он на что, сраный детектив по предотвращению несчастных случаев? Почему не смог вычислить, насколько велика опасность для жизни его подопечной?

– Извините, на сегодня запланированы дела…

– Даже нет времени, чтобы поговорить с клиентом?

– Клиентом?

– Со мной. Я хочу заключить с вами договор. Аванс внесу немедленно. Сколько? Двести долларов хватит?

– И на предмет чего мы заключим с вами договор? – изумился Иван Петрович, было вставший, чтобы проводить назойливую посетительницу к двери. – Вы тоже опасаетесь за свою жизнь?

– Нет. Со мной все в порядке. Я хочу, чтобы вы ответили на главный вопрос, почему… ну почему она умерла?!

Последнюю фразу она произнесла почти шепотом и отвернулась. Платочек беспомощно дрожал в ее руке.

Две недели в городе шли похороны. Днем и ночью груженые строительным мусором «КамАЗы» шли вдоль железной дороги к специально вырытому котловану. Работой по возведению нового купола над зданием вокзала лично руководил один из заместителей министра путей сообщений. Уцелевших жильцов из полуразрушенных домов расселили по пансионатам, в рекордные строки построили дорожную развязку, пустившую машины в обход вокзальной площади, и вскоре место трагедии напоминало дружную стройку времен социализма. Блестели под теплым апрельским солнышком пакеты стеклянных пластин, весело переругивались грузчики, принимая с грузовиков свежеиспеченный кирпич, высотный кран плавно подтягивал на тросе плиту с оконным проемом, проходили штукатуры в заляпанных известкой комбинезонах… бюджетных денег вкладывалось немало, и множество строительных фирм, связанных с чиновниками городской администрации, ожили в предвкушении солидного распила.

О том, что случилось второго апреля, напоминали лишь охапки свежих цветов, сиротливо брошенные под ограждения, да многочисленные наряды милиционеров с собаками. Говорили, что вскоре начнут строительство часовенки, но власти решили, что будет просто скромный гранитный монумент, даже не монумент, а памятная доска. Каждый метр земли в районе вокзала приносил сказочную прибыль, и нужно было по-государственному отнестись к этой проблеме. Тем более что нашелся солидный московский заказчик, планировавший выстроить на месте УЖД современный европейский супермаркет.

Вот с компенсациями вышла заминка. Сначала из-за того, что вроде бы не пришли деньги из Москвы. Деньги, наконец, получили, но их срочно направили на строительство дорожной развязки, а те, что должны были придти на развязку, ушли на восстановление железнодорожного полотна, хотя каждый мог убедиться, что полотно вовсе не пострадало… Вмешалась областная прокуратура, возбудила уголовное дело и наложила арест на активы местных банков, через которые шла федеральная помощь. Теперь нужно было ждать суда, который мог состояться не ранее чем через полгода. В общем, пока на руки выдали по пять тысяч на похороны, и по тысяче тяжелораненым.

Но деньги обещали, даже составили списки. Иван Петрович, отделавшийся порезами, ушибами и ссадинами, мог надеяться аж на три тысячи рублей, и даже заглянул в администрацию города, в кабинет, где размещалась специальная комиссия. Но потребовалась справка из больницы, что он обращался в этот день за медицинской помощью. Фельдшер из «скорой помощи», который наспех заклеил его порезы пластырем, справок не выдавал – некогда было. Так что Шмыга ушел неудовлетворенный, и даже немного обиженный тем, что ему сказала женщина, оформлявшая бумаги:

– Откуда я знаю, где вы пострадали? Тут алкашья, знаете, сколько понабежало!

Как бы мелочь, но факт, что Ивана Петровича Шмыгу, прописанного по адресу улица Зои Космодемьянской, 37 не найдут в списках пострадавших при теракте, сыграет ему не на пользу.