Жених из позапрошлого века (СИ)

Майя вздохнула, по щеке скатилась слезинка. “Какая я плаксивая стала, прямо барышня кисейная!” — недовольно подумала она.

— Майюшка, всё к лучшему. Ну не гоже это, чтобы живая девка и дух амуры крутили. Каждому место в своём мире, а дальше, как судьба распорядится. Оно-то тяжко, конечно, и тебе, и ему, сердешному. Страдальцы оба, да что ж поделать, коли так всё вышло… Но хоть освободишь его, да будешь за душу его спокойна. Любовь-то, она больше даёт, чем берёт, вот и порадуйся за него, как отпустишь. Свечку поставь, в церкву сходи, не привязывай его к этому миру своими страданиями да слезами.

— А разве вы к церкви нормально относитесь, что так говорите? Я думала, у вас конфликт…

— Да какой там конфликт! Люди всё придумали, да сами и запутались. Мир духов един, ни религия, ни вера не важны. Сколько земля этих религий пережила? А мир духов как был, так и есть. Это у церковников с нами проблемы какие-то, а у нас с ними нету.

— Мариус останется?

— Мариус твой хранитель, он всю жизню эту с тобой, а будет ли тебе его видать и слыхать, того не ведаю, — Прокопий виновато развёл руками. — Но чем чаще сама будешь к нему обращаться, тем больше будет в нём силы! Ну и знаки его учись замечать, тогда точно разговор сладится, он-то тебя слышит! Хороший он у тебя парень, хотя… смотрю иногда, и думаю, что девкой был бы краше.

Прокопий смущённо опустил глаза, а Майя расхохоталась, представив как жеманный Мариус с его женоподобными манерами, выглядит в глазах привыкшего к классике старичка-домового.

— Пора мне, — вздохнул дух.

Майя уныло посмотрела на Прокопия, тот материализовался полностью, и раскинул руки:

— Ну иди ужо, обойму, пока можно.

Девушка кинулась обнимать родную нечисть, мучительно понимая, что может это и в последний раз.

Оставшись одна, девушка бесцельно побродила по комнате, слегка прибралась, до блеска натёрла свой скрипучий паркет, а потом решила выпить кефира и лечь подремать. После Маринкиного звонка спала она плохо, и теперь, чувствовала себя разбитой.

Фимка так и не достал свою мышку, толи голова была слишком умная и тяжёлая, толи пузо чрезмерно округлое, но что-то сильно понижало прыгучесть кошака. Поэтому он просто улёгся на комоде, под игрушкой, решив, что раз никто на неё не покушается, то пассивной охраны достаточно, а усталым котам и вздремнуть не грех. Представитель кошачьего семейства был от природы безмерно ленив, а оттого очень склонен к философскому восприятию жизни.

Налив кефира, девушка поняла, что он слишком холодный, и оставив стакан на столе, расположилась на диване с книжкой. В сон её унесло быстро и незаметно. А в зеркальном коридоре уже ждал Андрей.

Стоило девушке появиться, как парень поцеловал ей руку и обнял, бережно прижав к себе.

— Прости мне моё упрямство… Словами не передать, как невыносимо, сидеть в этой зеркальной клетке, связанным по рукам и ногам, когда другие твою судьбу решают! Ну не могу я смириться, что скоро опять тебя потеряю! — он виновато заглянул ей в глаза. — Хотя, может я тебя утомил, да опостылил уже со своими чувствами…

— Что ты такое говоришь? — Майя удивлённо посмотрела ему в глаза, уютно положив руки на широкую мужскую грудь. — Я не хочу, чтобы ты уходил! Разве ты не видишь? Ну как тебе доказать?

Разговор снова ходил по кругу, а девушка не знала, как вырваться из этой наезженной колеи. Она притянула парня к себе и поцеловала, вложив в поцелуй все свои чувства, надеясь, что то, чего не могут донести слова, объяснит тело.

Он ответил, у обоих сбилось дыхание, объятия сделались крепче и жарче. Они словно пытались насытиться друг другом на всю предстоящую разлуку. Губы Андрея блуждали по лицу девушки, а она, блаженно закрыв глаза, нежно играла его кудрями… И тут раздался грохот и жуткий, абсолютно потусторонний вопль.

Девушка резко дёрнулась и проснулась. Какая-то нежить продолжала орать, у хозяйки комнаты мороз пробежал по коже, а зубы свело от кошмарного звука. Оглядевшись, Майя разразилась сперва беззвучным, а потом громким, заливистым хохотом, вытирая проступившие на глазах слёзы.

Пол комнаты был забрызган белым. Посреди лужи барахтался всклокоченный кот, чья мокрая, вставшая дыбом шерсть торчала иголками, отчего зверюга напоминал помесь демона с бешенным ёжиком. Лапы его разъезжались, и этот упитанный гибрид никак не мог выйти на сухое, а сверху его частично накрыла, частично спеленала небольшая скатерть, которую Майя недавно купила на стол. Девушка поняла, что, воровская натура Фимки-гурмана не выдержала вида бесхозного кефира.

Серафим решил не дать пропасть продукту, но поскольку толстые щёки в стеклянную ёмкость не влезли, он сдёрнул лёгкую скатёрку, и стакан упал, судя по воплям и ошалелым глазам, прямо на кошачью дурную голову! Теперь весь зверёныш был в кефире, с кончиков усов свисали белые капли, и он орал благим матом, громко выражая свой стресс и обиду на судьбу.

По комнате, вторя смеху девушки, разнеслись смешки духов, наблюдавших картину из своего невидимого мира. Ехидный, Фёдора, и беззлобный, Прокопия.