Жених из позапрошлого века (СИ)

За несколько дней до весеннего равноденствия Майя сидела в комнате, глаза её бегали по строчкам книги, а голова думала о своём. Последние ночи Андрей всё время был рядом. Они о многом говорили, он рассказывал про их общее прошлое, оказалось, она многое не помнит, а его воспоминания до сих пор свежие и яркие. Девушка пыталась понять, каким было его существование в этом странном зеркальном пространстве, и что ждёт его душу дальше. Ответа на последний вопрос у него не было, и она волновалась. Как-то оно всё будет… Когда она умрёт, встретятся ли они за порогом смерти, или только где-то в будущих воплощениях? Как они узнают друг друга? Вопросов было много, но главное, что поняла Майя, никогда она не чувствовала себя так на своём месте, как рядом с этим грустным призраком. Чем ближе подходил день расставания, тем печальнее становился Андрей, улыбка совсем перестала появляться на его бледном лице. Майя и сама места себе не находила, она уже прекрасно понимала, что по уши влюбилась в парня из зазеркалья, но отчего-то никак не могла ему это сказать. Казалось, ещё есть время, всё успеется…

Мариус не появлялся, видимо, тренировался в построении сложных комбинаций и ходов. Прокопий, время от времени, приходил, на обнимашки и рюмочку водки, а Фёдор терроризировал кота, упорно утверждая, что воспитывает в нём боевой дух. К слову сказать, частично он преуспел. Серафим-таки умудрился снять своего мыша с гвоздика и надёжно припрятал сокровище под диваном.

В этот раз Фимка лежал на стуле, лениво следя за хозяйкой то левым, то правым глазом, и задумчиво поводил ушами. Вдруг, прямо перед его носом из пола возник полупрозрачный Фёдор, громко рявкнув в морду очумевшего котяры:

— Встать, гусар!

Кот подлетел на метр над стулом, как ужаленный, с перепугу вскочил на стол, угодил лапой на лежащую столовую ложку… И тут случилось чудовищное! Отталкиваясь от стола, в попытке улизнуть от заливающегося хохотом полтергейста, перепуганный зверёныш отшвырнул лапой злополучную ложку, которая с размаху угодила в зеркало, издав лязгающий звук, от которого у Майи душа заледенела. Ещё не успев понять, что случилось, она увидела, как по зеркальной поверхности пробегает трещина. Ужас сковал её, а с губ слетел беззвучный крик: “Андрей!”… Она задохнулась, не способная даже пошевелиться.

Фёдор отреагировал скорее, чем сердце совершило удар. Метнувшись к зеркалу, дух распластался по его поверхности, как защитная плёнка. Энергия, из которой он состоял, переливалась чуть голубоватым светом, мерцая и перетекая на зеркале. Возле Майи возник Мариус:

— Быстро, зови потомка! — скомандовал он, резко дёрнув её за плечо. Она, как рыба на берегу, открывала рот, пытаясь поймать глоток ускользающего воздуха.

В голове девушки билась только одна мысль: “Андрей погиб! Зеркало разбито, его душа проклята навеки!”

— Майя! — прогремел голос Фёдора, — он ещё тут! Шевелись!

— Ещё тут? — заторможенно пробормотала она… Смысл вдруг дошёл до убитого горем сознания.

Деревянными пальцами она набрала номер Маринки. Секунды, пока подруга не взяла трубку, показались ей вечностью.

— Марин, живо ко мне с Колькой, зеркало треснуло! — прокаркала она не своим голосом.

Маринка, не всегда соображающая быстро, на сей раз среагировала моментально:

— Едем! — коротко бросила подруга и отключилась.

Майя спохватилась, и обратилась к хранителю:

— Мариус, Авдотье надо позвонить!

— Не надо, она в курсе, уже едет! — Майя удивлённо посмотрела на духа, но тот выглядел уверенно.

— Андрей, что с ним? — она подошла к зеркалу, и всматривалась в его поверхность, сейчас ничего не отражающую.

— Он слабеет, — неожиданно появился Прокопий. — Его удерживает только энергия Фёдора, которая скрепляет зеркало, не давая трещине раскрыться, а тому и самому подпитка нужна.

— Мы сейчас исчезнем, слушай знахарку, не паникуй, может ещё не всё потеряно, — строго наказал хранитель.

— А вы куда? — с испугом прошептала девушка.

— Помогать им будем, сейчас важно не выпустить Андрея из коридора, и помочь Фёдору удержать материализацию.

Духи исчезли. Фимка, прятавшийся под диваном, неожиданно, бочком, подошёл к зеркалу и упёрся мохнатым лбом в поверхность, да так и застыл, как изваяние.

Майе было жутко, в комнате стояла тишина, скребущая по нервам, кот не двигался, и вообще, не подавал признаков жизни, голубоватая плёнка пока что не менялась. Это давало надежду, что знахарка и Колька успеют до того, как случится непоправимое. Девушка ходила из угла в угол, заламывая руки, душа была не на месте. Майя резко остановилась.

“Вот и всё… Он уйдёт сегодня, я не успела ему сказать… Я больше его не увижу!” — она рухнула на колени, и зарыдала, сердце рвалось от боли и тоски. Раздались два звонка. Кое-как, собрав силы, Майя встала. Прежде, чем идти открывать, она подошла к зеркалу, боясь даже к раме притронуться, встала близко, как могла, и прошептала: “Если ты слышишь меня, знай, я люблю тебя! Я очень хочу, чтобы ты это услышал!” Отвернулась, и быстро ушла в прихожую.