Женька, или Безумнейший круиз

— И тогда есть гарантия?

— Нет, конечно, но шансов должно быть больше. Теоретически.

— Вот именно, теоретически. Все-то ты знаешь, а сама и с мужиком то не спала.

— Разве это существенно?

— Очень.

Клара вдруг замялась.

— А ты знаешь, я боюсь, — почти шепотом призналась она.

— Чего? — засмеялась Евгения. — Бояться можно последствий, а сам процесс никакой опасности не представляет. Разве что потом, без этого, уже никак. Как наркотик.

— Вот этого то и боюсь. Я же вижу, как тебя ломает. Выкидываешь такие номера… Потащиться на Крайний Север ради того чтобы провести с мужиком пару ночей! И где гарантия, что и я тоже не стану такой же… И самое ужасное, что этому закону подчинено все, что это, как бы, естественное поведение. Значит, и я могу не устоять и стану рабой собственных желаний, или как это обозначить…

— Спасибо за комплимент. А ты что, уже сейчас не раба?

Клара покраснела.

— Ну, я стараюсь держаться.

— Не старайся. Рабы мы все. Удержаться никому не удавалось.

Клара обречено кивнула.

— Скажи, а что, это, в самом деле,… приятно? С мужчиной…

— Бывает приятно не только с мужчиной! — неуместно сказала Женя, но тут же спохватилась. — Но это уже …высший пилотаж.

— Не поняла! — сдвинула брови Клара.

— Да это я так, брякнула, не подумав. Конечно с мужчиной. Если с тем, кого сама хочешь, то кайф обалденный.

Клара вздохнула.

— С каким же еще!

Женя подсчитывала дни, оставшиеся до летних каникул и, хотя до них было еще очень далеко, каждый прожитый день уже приносил маленькое облегчение. На этот раз Василий чаще подавал признаки жизни — написал за два месяца целых два письма, уже не таких официозных и один раз даже позвонил по телефону.

Когда она и на этот раз услышала в телефонной трубке его голос, то подумала, что он скучает по ней, но та информация, которую тот выдал, озадачила. Василий уже больше недели как в Питере. Приехал по просьбе своей матери, которая, оказывается, тяжело больна. Он застал ее в ужасном состоянии, пришлось даже нанимать сиделку… В заключение он пообещал, что еще позвонит, все объяснит, но сейчас должен готовиться к худшему.

Женя знала, что у него есть мать, хотя ни разу ее не видела, и он почему-то всегда уклонялся от разговоров о ней. Знала, что она серьезно больна, и то, что он ни разу не обратился к Жене с просьбой навестить больную, выходило за пределы ее понимания, как и многое в его поведении. Хотя, чего не понять? Зачем обременять сознание пожилой женщины излишней информацией, если их встречи, заведомо в категории временных. Кем бы он мог представить Женю любимой мамочке? Игрушкой в постели для ее любимого мальчика? Женя уже начинала уставать от бесконечных догадок, предположений, домыслов.

Захотелось послать всех к другой матери…

Через несколько дней он позвонил снова. Естественно, уже с вокзала. Попросил, чтобы она проводила его. Сначала Женя ехать отказалась. Захлестнуло возмущение. Быть две недели в Питере и ни разу не встретиться с нею! Можно понять, что переживается драма, может быть для него это невосполнимая потеря, но все это жизненно. Она не могла представить, чтобы такой сильный мужик, каким она его знала, был бы выбит из колеи настолько, что был бы не в состоянии позвонить… Она же не тащит его в постель. Хотя одно другому,… Чем больше она накручивала себя, тем больше склонялась к тому, чтобы отправиться на вокзал.

Увидев осунувшееся лицо Василия, Женя забыла свои претензии и обиды и притянула его к себе. Он опустил голову и послушно уткнулся лицом ей в плечо. Оказалось, что его мама умерла три дня тому назад, и вчера он похоронил ее. Он и сам не предполагал, что ее смерть, к мысли о которой он, как будто бы привык, так подействует. И даже не сама по себе неизбежность подавила его, а собственное глупое поведение. Вместо того чтобы сказать что-то ободряющее, теплое он плел всякую околесицу, рассказывал анекдоты, считая, что это поможет ей отвлечься, а она слушала его бредни с горестной улыбкой… Она даже умерла без него, потому что он в последние часы сбежал в кафе, на соседней улице и надрался, а когда вернулся домой, было уже поздно.

Женя смотрела на него и слушала его покаяние с удивлением. Она еще не видела Василия таким потерянным и даже не представляла себе, что с ним может такое происходить. Сейчас это был вовсе не тот, циничный, и отчаянный командир, которому чужда всякая там лирика… Перед ней стоял большой напуганный и растерянный ребенок, которого хотелось погладить по голове, сказать что-то утешительное, как делают матери, чтобы снять боль, которую испытывает их любимое чадо…

— Почему же ты не позвал меня? — гладя его рукой по спине, спросила Женя.