Женщина, которая…

Однажды целый час простояла напротив знакомой арки. С волнением вглядывалась в лица всех, кто оказывался в ее поле зрения. На нелепой трамвайной будке, прилипшей к плоской, непарадной стене старого дома с отвалившейся штукатуркой, было написано: «Осторожно, листопад!». Кленовые листья, перешептываясь, засыпали капот и норовили зацепиться за щетки. Прохожие, прибавив шаг, раскрыли зонтики, прячась от мелкой нудной мороси. Огненно-рыжие, с резными краями, лопухи распластались на мокром лобовом стекле. А Лена все сидела и смотрела. Ей хотелось раствориться, стать дождем и стучать в знакомое окно или превратиться в кленовый лист, брошенный порывом ветра под заветную арку, чтоб остаться там навечно.

После этого испытывать судьбу и портить жизнь поклонникам, даже самым терпеливым, наперед зареклась. Если счастье – это когда никто не отравляет твое существование, то исходя из обратного получается: «Не следует мешать другим жить своей жизнью». Потому пусть они все будут счастливы, но без нее.

Пассажира не было. Не хотелось думать, что ее безжалостно «кинули» накануне женского праздника. Не хотелось в это верить, и Лена решила ждать до последнего. Вот и автобус уехал, поглотив гостей, жениха с невестой, охапки цветов, унося за собой шлейф выхлопных газов и восточных переливов. Разом все стихло, площадка перед рестораном опустела, и только синяя неоновая вывеска все дрожала, подмигивала, но не гасла, а Лена нервничала, поглядывая на мерзнущую хризантему и не решаясь уехать. Получить вместо денег жалкий цветок? Такое с ней впервые.

Однако пора! Включила зажигание, и только хотела тронуться, как входная дверь ресторана распахнулась и на крыльце появился Черный Барон с двумя спутниками. Даже радости от их вида не испытала. Наверное, стоило уехать, не дождавшись нечестивца, наказать его за обман и высокомерно-небрежное отношение к женщине. Впрочем, уехать еще не поздно. Оставить бы самодовольного борова-Барона в недоумении, вильнув хвостом Лошадушки перед его носом! Нет, поздно!

Барон уселся рядом, его молчаливые спутники – сзади.

– Заждалась, красавица?

Вид у него был благодушный и голос такой, словно он обращался к своей личной рабыне. Еще бы, эта хрупкая на вид, интеллигентная дама прождала его целых двадцать минут!

– Да уж… Если честно, подумала, что меня обманули, хотела уехать.

– Ай, яй, яй! Какая же ты недоверчивая, красавица! Нехорошо, нехорошо!

Пассажир достал бумажник, и Лена, замерев, краем глаза наблюдала за его руками. Сколько ей отсчитают за столь долгое ожидание и поездку? Пятьсот? Семьсот? Неужели тысячу? На торпеду рядом с веткой хризантемы легли сотка и два полтинника. Портмоне захлопнулся и уплыл в карман Барона.

– Это все? А за обратный путь, за ожидание?!

Лена с недоумением смотрела на жалкие бумажки.

– Неужели мало? Здесь ехать – всего ничего, имей совесть, красавица!

Пришлось, обернувшись назад, обратиться к сидящим с каменными лицами мужчинам, которые раздражали ее именно своей непробиваемой мрачной лживостью (на их фоне даже Барон казался более искренним в своем снобизме), – приказным тоном: «Прошу вас доплатить!» Все чаще при встрече с несправедливостью Лена замечала в себе эту прямолинейность, граничащую с грубостью, которая так не шла ей и которую особенно чувствительные пассажиры принимали за хамство, но бороться с ней – значило изменить себе, а это было невозможно. Если она начнет изменять себе, то с кем останется?

За пассажиров ответил Барон.

– Нет, они платить не будут. Кстати, поверни на перекрестке. Нам еще на Белградскую заехать нужно.

Он продолжал вести себя так, словно привык купаться в женском внимании и покорности, другого отношения не знал и не хотел знать, однако выступившие на шее красные пятна выдавали его с головой.

Покачиваясь на колдобинах, скребя и цепляясь бампером за края рытвин, выехали на дорогу.

– Доплатите, и я отвезу вас на Белградскую.

Сбросив скорость, Лена приложила усилие, чтобы взять себя в руки и сменить тон на максимально миролюбивый. Демонстрировать волнение не хотелось. Не дождутся они! Сейчас она остановится и попросит пассажиров выйти или доплатить. Да! И не испугается! Но интуиция уже подсказывала, что последствия могут быть непредсказуемы, а потому лучше этого не делать. Проклятый страх! Страх перед возможным злом! Страх перед физической расправой. Ничтожный страх перед тем, что твои планы сорвутся и выбьют тебя из колеи! Миром правит страх! Страх выше справедливости и свободы! Пришлось продолжить путь, и от унижения, от собственного бессилия она чуть не расплакалась. «Нет, не следовало сегодня выезжать! Не подвели приметы, пожалуй, стоит приоткрыть на всякий случай окно – вдруг да придется кричать, звать на помощь?»

– Ты чего такая меркантильная? Деньги любишь? Оставлю тебе свой телефон, позвони завтра, встретимся, и ты узнаешь, какими щедрыми могут быть мужчины!