Женщины Девятой улицы. Том 2

Именно такие чувства испытывала Хелен. В тот день после ужина она вернулась в мастерскую взволнованной: ей хотелось понять, что делать дальше со своим открытием. «Я не могла так быстро перейти к новому стилю и все опробовать», — вспоминала художница[1491]. Но Фридель Дзюбас по соседству с ней, в другой части чердака, уже начал писать по ее методике[1492].

В начале года Ли записала Джексона к новому врачу. Этот доктор разработал и продавал некий эликсир, который, как обещалось, восстанавливал химический баланс организма и тем самым нивелировал пагубное воздействие алкоголя[1493]. Джексон не только разбил машину в декабре прошлого года, сев за руль в нетрезвом виде; от дикого пьянства страдало и его творчество. Самыми продуктивными годами в живописи были те, когда он не пил, и с тех пор у него случались лишь короткие творческие всплески. Клем вспоминал, как Ли однажды кричала, вне себя от гнева и разочарования от того, как бездарно ее муж растрачивал свой талант: «Посмотри, что ты сделал, когда не пьянствовал, в 1949-м и 1950-м! Но с тех пор, как ты опять запил, появилась ли у тебя хоть одна настоящая

картина?!»[1494] Однако у Поллока не было сил даже ответить жене.

В прошлом Джексон изо всех сил старался, чтобы его зависимость не сказывалась на работе. Однако к 1952 г. болезнь охватила даже ту часть его жизни, которую он защищал отчаяннее всего. Пол в его мастерской был усеян не только банками из-под краски, но и пустыми бутылками из-под бурбона[1495]. Парень, которого Поллоки нанимали тогда для работы по дому, вспоминал о Джексоне как о «настоящей занозе в заднице». По его словам, художник только и делал, что «плевался, пускал слюни, чихал, кашлял, сморкался и мочился»

[1496]. Чтобы отвадить Джексона от алкоголя, Ли перепробовала множество методов лечения, и самым эффективным оказался наиболее простой способ — беседы. В тот год они применили самый агрессивный (и наиболее дорогой — 200 долларов в месяц) подход[1497]. Ли нашла одного биохимика — Гранта Марка. Альфонсо Оссорио рассказывал, что тот выглядел как «персонаж из фильма ужасов» и называл себя «бизнес-менеджером», а не врачом. Грант составил для Джексона специальную диету. Пациенту предписывалось воздерживаться от мяса птицы, которая не способна летать быстрее 80 километров в час и которую умертвили более чем за два часа до употребления в пищу. Помимо этого, ему были рекомендованы соляные ванны и уколы меди и цинка[1498]

. Джексон должен был также каждый день выпивать примерно литр «эмульсии абсолютного благополучия» собственного приготовления Марка. Ученый утверждал, что благодаря этому эликсиру Поллок сможет употреблять столько угодно спиртного без малейшего вреда для здоровья[1499]. Последствия такого лечения были катастрофическими. Поллок чувствовал себя словно в аду, он был пьян круглые сутки напролет. Художник признавался Альфонсо, что когда он следовал рекомендациям Марка, то ощущал себя так, будто «с него заживо сдирали кожу»[1500].

Еще раньше Альфонсо Оссорио приобрел самую престижную недвижимость в Ист-Хэмптоне — поместье площадью 28 гектаров под названием «Ручьи». Теперь мужчина круглогодично жил неподалеку от Поллоков[1501]. Именно он в основном помогал Ли и Джексону держаться на плаву, покупая работы последнего. Именно Альфонсо примирял их во время многочисленных семейных кризисов, которые становились все серьезнее. Несмотря на то что популярность и слава Поллока росли, они с Ли начали новый год в нищете.

К весне, частично чтобы поправить их тяжелое финансовое положение, Джексон присоединился к массовому исходу художников из галереи Бетти Парсонс. Теперь, с появлением и усилением роли бизнесменов от искусства, авангардисты считали Бетти чем-то вроде анахронизма. Новые арт-дилеры думали о художниках исключительно в контексте инвестиций и были готовы тратить деньги — от субсидирования самого художника до покупки рекламных площадей — ради того, чтобы эти вложения окупились. Бетти же предлагала художникам свою любовь. Хотя они очень высоко ценили ее поддержку, после многих лет нищеты их мечты стали строиться вокруг продажи работ[1502]. Но Поллоку было очень нелегко найти другую галерею. Из-за его личной репутации и весьма обоснованных сомнений относительно того, что он продолжит творить, Джексон представлял слишком большой риск для тех немногих арт-дилеров, которые решались выставлять авангардизм. Существовала также проблема размера его картин. Число коллекционеров, способных купить масштабные полотна Поллока, было ничтожно малым. Приобрести одно из его произведений мог лишь богач, умеющий оценить перспективы развития современного искусства и владеющий домом с пятиметровыми стенами.