Женщины Девятой улицы. Том 2

В мае в Спрингс на выходные приехал музейный куратор Сэм Хантер со своей беременной женой Эдис. Женщина рассказывала, что Джексон «включал проигрыватель на децибелах, от которых болели уши, и Ли орала на децибелах, так же режущих слух». А еще Джексон потчевал гостей жуткими поездками в своем кабриолете «Олдсмобил». Сидя за рулем, он наслаждался тем, что его пассажиры осознавали: он мог их убить в любую минуту, стоило ему только захотеть. В итоге Сэм, убедившись, что Поллок — «настоящий психопат», уехал вместе с женой[2389]. Однако как бы сильно Джексон ни пугал и ни обижал окружающих, это было ничто по сравнению с той болью, которую он причинял самому себе. Внутри художника разрывало на части. Он скатывался по наклонной все сильнее и хотел, чтобы все об этом знали. Его трагическое действо можно было расценить как своего рода искусство, перформанс.

Друзья Ли с тревогой наблюдали за тем, как она боролась с собственным слабым здоровьем, с демонами мужа, со своим творчеством[2390]. В сущности, до того как Джексон во второй раз сломал лодыжку, дела обстояли еще хуже, хотя бы потому, что он был мобильным. Ник Кароне, дом которого находился неподалеку от коттеджа Поллоков, вспоминал, что однажды в тот период в два часа ночи ему позвонила Ли. Она была в отчаянии и просила о помощи. Женщина сказала, что Джексон пил весь день, а потом куда-то делся и до сих пор не вернулся. «У них было так холодно, что потом, сидя с ней на кухне, я не стал снимать пальто», — вспоминал Ник. Он рассказывал:

Итак, мы сидели, ждали и пили кофе на холодной кухне. Ли время от времени вскакивала, всматривалась в окно и шептала: «Да где же он?» А если мимо проезжала машина, она говорила: «Может, это он?»

Примерно через час, наконец, объявился Джексон в шерстяной охотничьей шляпе и в ореоле пьяного безумия. Ник продолжил рассказ:

И вот он смотрит на меня и говорит: «А ты какого черта здесь делаешь?» Я подумал тогда, вспомнив о том, как он себя вел: «О боже, он пришел и, кажется, собирается меня убить». Ли просила его сесть. Она страшно нервничала из-за того, насколько пьяным он был, и из-за его психического состояния, и она, конечно, была права. Поллок был совершенно диким

. Он устроил сцену, а потом в ярости орал и визжал, да так, что его запросто можно было принять за потерявшего рассудок: «Я сделал это, я сделал это, шлюха ты чертова!» …Я в жизни не слышал такого сквернословия, никогда, но еще больше меня поразила его ярость. Постарайтесь представить себе напряженность того момента: зима, три часа ночи, потом его появление, и бум! В своем воображении я ясно видел нас обоих, убитых этим сумасшедшим.

Потом Ли обхаживала его, отпаивала молоком, а Джексон все ругался. Он стоял, сходя с ума, крича и визжа. А затем вдруг подпрыгнул, схватился за люстру на потолке, повис на ней, и она свалилась на него. Поллок упал спиной на большой цветочный горшок. Он поранился и лежал на полу, а Ли суетилась вокруг, спрашивая, где у него болит и не течет ли у него кровь. Возможно, это был шок, но Джексон внезапно успокоился — измученный, почти что без сознания. Потом Ли опять хотела напоить его молоком и сказала мне, что я могу уходить, что теперь все будет нормально. Что она обо всем позаботится[2391].