Женщины Девятой улицы. Том 2

Я прошептал ей: «Ну что ты так расстраиваешься? Это же всего лишь один стакан. Это ее страшно разозлило. Она окатила меня тем еще взглядиком. «Ты не понимаешь, о чем говоришь!» — огрызнулась она. Действительно, за те полтора года, которые мы знали Джексона, мы ни разу не видели его пьяным. Но если вспомнить этот период, понимаешь, что и по-настоящему трезвым он не был. Он был словно взведенный курок. Он переживал то, что алкоголики называют «завязкой»: не пил, но все его внутренние демоны только и ждали момента вырваться наружу; он был ходячей бомбой замедленного действия[452].

По словам Поттера, Джексон выпил еще один стакан виски, а потом вдруг схватил тяжелую связку колокольчиков, которые Поттеры подарили Поллокам, и повесил их на голову Намута. Поттер вспоминал: «Ганс сказал ему снять их, но Кармен, его жена, приказала оставить Джексона в покое. В воздухе повисло напряжение, которое развеяла Ли, пригласив всех к столу на ужин. Джексон швырнул бубенцы на пол и… упал в кресло. Рассаживаясь, мы проигнорировали рассадку гостей, которую планировала Ли, и Ганс оказался рядом с Джексоном»[453].

Ли, без сомнения, надеялась, что Джексон быстро напьется и вырубится, и они с гостями смогут спокойно поужинать. Но Джексон так давно не напивался, что она просто не могла предвидеть, как на самом деле будут развиваться события. «Ли сидела на дальнем конце стола. Мы все старательно делали вид, что с хозяином ничего не происходит, а он тем временем то и дело бросал сердитые взгляды на бедного Ганса, — рассказывал Поттер. — Затем Ганс с Джексоном принялись тихо переругиваться… Было очевидно, что начался процесс, который мы никак не можем контролировать». Последним, что гости услышали из того спора, было слово «шарлатан», после чего Джексон вдруг вскочил и угрожающе спросил: «Сейчас?» При этом он держал руки под столом и гневно смотрел на Ганса. «Ганс тоже начал подниматься со стула, — вспоминал Поттер, — но, увидев угрожающую позу Джексона, передумал и вместо этого голосом сержанта-инструктора по строевой подготовке рявкнул: «Джексон — отставить!» В ответ Джексон еще громче переспросил: «Сейчас?»

Тут Намут со своим сильным немецким акцентом проорал: «Джексон, не смей этого делать!» Но тот снова ответил всё тем же вопросом, произнесенным еще более угрожающим тоном: «Сейчас?»

«И, произнося это слово, он резко поднял свой край стола», — рассказывал Поттер.

На мгновение возникла опасность, что стол перевернется и упадет на Ли, но Джексон приподнял его градусов на сорок пять, после чего стол сильно наклонился влево. Когда последняя тарелка, упавшая на пол, наконец перестала вращаться и звенеть, наступила мертвая тишина. Ее прервал нервный смех, и я внезапно осознал, что это я, хохоча, беспомощно лежу на спине, заваленный едой и залитый вином. Джексон тем временем, ни слова не говоря, прохрустел по разбитым стаканам и тарелкам к задней двери. Когда дверь за ним захлопнулась, мы взяли себя в руки, и Ли объявила, что кофе будет подан в передней комнате[454].

Ли была «раздавлена, — сказал Тед. — С того дня мы больше ни разу не видели Джексона трезвым. Никогда. Он стал совершенно другим человеком»[455].

Спустя годы Кирк Варнадо, тогдашний главный куратор Музея современного искусства, назвал тот ноябрьский день «пиком великой трагедии. Накануне главнейшей выставки в его жизни, после сезона потрясающих достижений акт саморазрушения отправляет художника в духовную воронку, из которой он, по сути, так больше и не выберется»[456]

. А вот Ли выберется. Она была сделана из бесконечно более надежного материала, чем Джексон, и она выживет. Со временем она даже достигнет процветания.

Хелен

Глава 26. Омут чудес