Женщины для умственно отсталого

Кинув её на диван в собачей позе, я снял трусы и резким толчком вошел в её сочную вагину по самые яйца. Теперь меня, кажется, было не остановить. Вся эта злоба, вся эта хуйня, все эти мысли, что витали в голове про Алису — я вымещал на Веронике все, что только мог. Она и охала, и ахала. Иногда громко, как в первый раз, а иногда едва ли сопела. Так я продолжал в одной позе минут шесть-семь, а потом продолжал снова! Кажется, я нашел новую любимую позу. Обхватив бедра Вероники обеими руками, я то и дело насаживал её на свой болт. Больно, иногда чересчур грубо. Мне это было нужно. А она была не против.

Я думал про Алису. Я был на нее зол. За что она так поступала со мной? За что? Что я ей такого сделал, что она играла со мной как с мальчишкой на автостраде, что за копейки моет водителям лобовые стекла? Какого черта она была такой злой сукой? Но Веронике, кажется, нравился мой настрой. Она даже вспотела. Вцепившись в кожаный подлокотник дивана, она извивалась на моем члене как в тот наш первый раз, только теперь она была в трезвом уме. По крайней мере, я на это надеялся.

Думаю, вы уже смекнули о моей тактике — простые движения. Туда-сюда. Быстро, насколько это возможно. А потом я выдохся, достал член и кончил ей на спину.

22

Вернувшись из душа, она пошла на кухню, пока я пытался раскурить бонг, однако получалось у меня едва ли чуть лучше, чем нихуя. Услышав закипевший чайник, я пошел за Вероникой. Она заваривала чай. Просто стояла над кружкой и раз за разом макала пакетик.

— У меня есть небольшая слабость, — будто оправдываясь, сказала она, — что-то типа обезвоживания. Такая хуйня происходит после каждого раза. Ну, ты понимаешь о чем я…

Она посмотрела на мой пах. Я понял, что она имела в виду.

Посидев на кухне, мы вернулись в гостиную и теперь уже она сама раскурила для меня бонг. Я затянулся. Снова почувствовал, будто в легких не хватает воздуха. Потом прокашлялся и передал бонг Веронике. Она дула куда лучше меня. Сказывался опыт.

— А чем ты вообще занимаешься? — прищурив глаза, спросил я.

Я вспомнил о том, что понятия не имел о том, чем она занимается. Когда я приходил в гости — она всегда была дома. Вроде бы нигде не училась, и навряд ли куда-то поступала

Улыбнувшись, она пересела ко мне с пола на диван, и рассказала:

— Я работаю внештатным корреспондентом. Слышал про такой журнал «Чертова Колесница»?

Я судорожно начал вспоминать обложку этого журнала, однако вспомнил только один, не самый приятный для нее момент, когда у нас с Ритой не оказалось туалетной бумаги, и мне пришлось подтирать свою заднику корешком того журнала. Я не стал ей об этом рассказывать:

— Не, — ответил я, забирая бонг, — никогда не слышал.

— Ну и слава богу! — воскликнула она, пока я затягивался. — Там не пишут ничего хорошего. Я-то там только пару раз в год статейки печатаю, да и те — скучные. Я всегда хотела научиться писать красивые витиеватые фразы. Ну, типа как пишешь ты, в своих книгах.

Я снова оказался польщен. Она снова взяла меня за живое.

— Так в чем проблема? — спросил я, выдыхая дурь.

— Ну, дело в том, что у нас не учат писательскому делу, а учиться на журналиста — это та ещё срань!

Я рассмеялся — мне понравился этот её речевой оборот. Или это уже была трава?

— А что у вас с Алисой? — отобрав у меня бонг, посмотрела она как бы исподлобья.

А ведь все так хорошо шло. Какого черта вообще она снова вернулась к этой теме. Я ведь почти забыл о том, что есть вообще такая Алиса. Спросите меня пару минут назад — кто это такая — я бы и не вспомнил. А теперь мне снова стало чуть хуже, чем раньше.

Как будто не заметив перепада моего настроения, она ушла в ту комнату, в которой лежал вибратор. Вернулась с радио-приемником, лаком для ногтей и чьим-то черным трико.

— Надеюсь, это не Коли? — спросил я, поймав кинутые мне штаны.

— Не, это моего бывшего. Он сюда часто заходил, а потом его в Армию забрали.

— А ты не похожа на ту, что будет ждать его целый год, — выдыхая заметил я, натягивая одежду.

— А я и не жду! — улыбнулась она, а затем начала возиться с приемником.

Настроив радио на волну джаза, Вероника устроила приемник на журнальный стол, и протянула мне лак для ногтей. Черный. Слава богу черный. По радио играла, помянутая мной пару глав назад Эми Уайнхаус. Что-то про маленький игрушечный пистолет. Повертев флакон с лаком в руке, я озадачено посмотрел на Веронику.

— А что? — удивилась она. — Никогда бабам ногти не красил? Ну, вот и научишься! Там ничего сложного.

Недовольно фыркнув я продолжал пялиться на нее. А она на меня. Так продолжалось до второго куплета песни про маленький игрушечный пистолет, пока я все-таки не сдался. В конце концов, это было даже интересно. Взяв правую ногу Вероники и положив её на свое бедро, я начал взбалтывать флакон с лаком.

— Так ты не ответил, — продолжала она. — Что там у вас с Алисой?

— Да, никак, — расстроено, выдохнул я, доставая кисточку из флакона. — Просто — никак.

— Так не бывает! — рассмеялась она, стоило мне почесать её за пятку. — Колись!