Женщины во лжи

– Эдди. Эдди и Аманду Вудолл, – я чувствовала легкое раздражение. Эти чудовища даже имен не заслуживают, какие могут быть сомнения в их виновности?

– А как вы оцениваете свою роль? Вы в этих событиях – случайный герой?

– Что вы имеете в виду?

– Ну, вы не были с ними знакомы до всей этой истории?

– Разумеется, была. К чему вы клоните? – я снова перестала себя контролировать, в голосе звучал вызов.

– Я совершенно ни к чему не клоню. Вы сейчас сами сделали какие-то неожиданные и не очень приятные выводы, – он вновь принялся едва заметно ухмыляться, словно играя со мной.

Я устало откинулась в кресле.

– Вы меня немного запутали, – призналась я.

– Нет, это вы себя запутали. Подумайте об этом до завтра. Какова ваша роль во всей этой истории

– случайно ли это произошло? И мы все обсудим. Вы ведь придете завтра?

– Конечно же приду! – я уже не скрывала раздражения. – Иначе как мне жить дальше с сомнениями, которые вы во мне посеяли?

– Прекрасно. Я уже вижу прогресс. Поверьте, вы себя не узнаете к концу нашей терапии.

Он поднялся, я тоже – и тут же почувствовала, насколько сильно вымотана.

Ассистентка появилась словно из-под земли. Может, она и вовсе не отходила от раздвижных дверей? Доктор Тиммонс вежливо попрощался, вновь усаживаясь за стол. А я уже знакомым маршрутом направилась к выходу, сопровождаемая тусклой улыбкой девицы, искусственной, как и все в этом городке и в этом мире.

Я не помню, как возвращалась в пансион. Разговор с доктором словно вывернул меня наизнанку, и теперь я вся была обращена в себя, и прошлое, похороненное там, глубоко внутри, снова вставало перед глазами странными черно-белыми кадрами. Я видела грязную закусочную, у черного входа которой я перекуривала, роняя пепел на желтый фартук. Видела жаркий полдень и свою мать, копающуюся в огороде – все время, упрямо, самозабвенно. Ферма была ее жизнью, заменила непутевую дочь. Да, точно. Когда я вернулась, она даже не подошла меня обнять. Взглянула разочарованно и пошла полоть морковь с обиженным видом – такой я ее и запомнила. Даже не знаю, что с ней стало… У Эдди Вудолла отношения с матерью тоже не складывались, он, как и я, стал ее сожалением… Нет, не хочу думать, что у нас с ним было что-то общее…

Идя по дорожке к крыльцу, я думала о том, как провести остаток дня. Понятия не имею, чем можно заняться в этой дыре. Дома вечерами я смотрела разные шоу и сериалы, но здесь в номерах телевизоров не было. Будь у меня машина, покаталась бы по городку, раньше мне казались интересными новые места и их маленькие достопримечательности.

Я шла по коридору к холлу, размышляя, не пообщаться ли мне с двумя другими постоялицами, но мысли о том, что придется разговаривать о своей жизни, работе и увлечениях, вызывали неуютные чувства, почти страх.

Не успела я подойти к стойке, чтобы забрать ключ, как по лестнице мне навстречу стремительно сбежала та молодая студентка, Шэннон. Как показалось, жутко расстроенная. Опередив меня, она вцепилась в столешницу и потребовала у нашей чопорной консьержки:

– Я хочу взглянуть на бланк.

Мисс Розенфилд старательно изобразила непонимание. Девушка нетерпеливо пояснила:

– Ночью, при заселении. Вы попросили заполнить бланк. Я хочу на него посмотреть.

Консьержка явно медлила:

– Что-то не так с вашими данными?

– Понятия не имею, – девица, казалось, едва сдерживает то ли истерический смех, то ли рыдания. – Я его не заполняла. Это сделала Лекси, я точно помню! Хотя вы утверждаете, что ее со мной не было. Вот я и хочу видеть эту анкету. Она ведь у вас есть? Или мне это тоже пригрезилось?

– Это обязательная форма, и мы просим заполнить ее абсолютно всех клиентов. Разумеется, вам не пригрезилось. Вот, прошу.

Я с любопытством наблюдала за сценой, оставаясь в тени коридора. А девушка-то не так проста, как кажется. О чем это она талдычит? Под наркотой, что ли?

Рванув из рук листок, аккуратно вставленный в файл, девица жадно принялась его изучать, и лицо ее бледнело на глазах. Я обеспокоенно взглянула на мисс Розенфелд: не понадобится ли стакан воды или даже нашатырный спирт. И тут же отпрянула назад, едва не выдав свое присутствие. Вежливую отчужденность с лица консьержки как ветром сдуло. Ее сменило злобное самодовольство – она стала похожа на хищную птицу, готовую запустить когти в жертву. Жертва, между тем, выпустила бланк из рук и пролепетала:

– Этого не может быть… Как? Как вы это сделали?.. Мой почерк…

Жердь отреагировала высокомерно:

– Могу я еще чем-то помочь?

Не ответив, девушка повернулась к лестнице, а я вышла в холл. Хотелось схватить ключ и бежать подальше от этой жуткой женщины с маленькими блестящими глазками и крючковатым носом.

– Ключ, пожалуйста.

Она тут же обратилась ко мне с широкой улыбкой:

– О, мисс Калверт! Надеюсь, день был удачным?

Я нетерпеливо постучала по столешнице:

– Ключ.