Женский хор

Очень, очень раздраженная, я сняла халат, комком швырнула его на гинекологическое кресло и полезла за плащом в шкаф.

– Она ненормальная, – сказала я, почувствовав приближение Кармы.

Он снял очки, расстегнул халат, засунул руку в карман брюк, достал носовой платок, сел на стул для пациентов, указал мне на второй стул и стал протирать стекла очков.

– Давайте об этом поговорим, вы не против?

– Поговорим о чем? Мне нечего сказать. Она сумасшедшая, вот и все!

– «Сумасшедшая». Что вы имеете в виду?

– Тронутая. Полная дура. Или же очень тупая. Мало того что она сожительствует с парнем, который ей в сыновья годится, так она еще хочет сделать с ним ребеночка! Это выше моего разумения! Она хочет родить дауненка?

Он постучал по стулу напротив него:

– Сядьте…

Я застегнула плащ на молнию и села, горя от ярости:

– А вас это разве не шокировало?

Он проверил стекла очков, посмотрев на них против света неоновой лампы, и нацепил очки на нос:

– Меня это удивило. У меня, как и у всех людей, есть предрассудки. Но я стараюсь их отодвигать подальше. Как раз для того, чтобы не испытывать шока.

– Поэтому вы ничего не сказали и вели себя как ни в чем не бывало?

Он погладил бороду:

– Вы собираетесь в скором времени родить ребенка?

– Вот уж нет! И потом, прежде всего… (я едва не сказала: «Чтобы его сделать, нужен мужик…») нужно дождаться подходящего момента.

– Значит, вы хотите ребенка, но не сейчас, а немного позднее? В каком возрасте?

– В нормальном! В тридцать два, тридцать пять, не позднее!

– В «нормальном». Мммм… А если вы созреете лишь к сорока годам? Решите, что это для вас опасно – с медицинской точки зрения?

– Ну, начнем с того, что такое вряд ли произойдет!

– Кто это сказал?

– К акушерам УГЦ приходят сотни женщин, которые затянули с потомством и теперь со слезами умоляют сделать им ребенка!

Он вытаращил глаза:

–  «Со слезами умоляют сделать им ребенка»?

Сегодня детей женщинам делают акушеры? Я не знал…

– Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю!

Я почувствовала, что он тоже начинает раздражаться.

– Да, но эта… формулировка меня немного злит, – сказал он, скрестив руки.

– Знаю! Я прочла главу вашей книги об искусственном оплодотворении, помните? Я поняла, что вы глубоко презираете врачей, которые этим занимаются.

– О, я никого не презираю. Просто у меня на душе становится очень тревожно, когда я вижу, сколько женщин готовы служить подопытными кроликами людям, многие из которых считают себя Богом.

– Может быть, вы, – измученно произнесла я, – себя Богом не считаете?

Он улыбнулся:

– Сейчас речь не обо мне, а о вашей бешеной реакции на просьбу пациентки.

– Бешеной? Что вы такое говорите?

Он вздохнул:

– Зачем вы приготовили зажим?

Негодяй! Я сделала вид, что не понимаю, о чем он говорит, и пожала плечами:

– Чтобы вытащить ее чертову спираль!

– Нет. Чтобы сделать ей больно и тем самым наказать. За что? Я не знаю. А вы знаете?

Он сказал это спокойно, как тогда, когда говорил с женщиной о ее шансах забеременеть.

Я посмотрела ему в глаза и выплюнула:

– Вы хотите сказать… – Мое горло сжалось. – Вы хотите сказать, что я сволочь…

– Когда вы пытались намеренно вонзить крюк мясника в шейку матки – да, тогда вы были сволочью. Но вы не были сволочью прежде и не являетесь ею сейчас.

Я встала, у меня заныл живот, я с трудом сдерживала слезы.

– Вас одолевают противоположные чувства. Это осложняет дело. Я понимаю, что вам больше нравится хирургия. Вы думаете, что там будет не так трудно. Но я считаю, что вы ошибаетесь.

– В том, что хочу выбрать хирургию?

– Ох, я уверен, что вы отлично справитесь со своей работой. Но если вы думаете, что там вам не придется страдать, вы ошибаетесь.

Мне не хотелось его слушать. Я повернулась к нему спиной и вышла из кабинета, хлопнув дверью. Дойдя до входной двери, я заметила, что забыла в шкафу свою сумку.

Я стояла, как идиотка, и думала, что делать дальше. А потом решила – наплевать! И не перед такими я устояла. Зачем же пресмыкаться перед ним?

Я постучала в дверь и вошла.

Он сидел на стуле в той же позе. Увидев меня, он улыбнулся, но в этой улыбке не было иронии. Только усталость. Или это я устала?

Засунув руки в карманы, я снова села напротив него. Я сделала глубокий вдох и начала говорить:

– Почему вы не задали мне этот вопрос, когда я рассказывала вам, какой хирургией собираюсь заниматься?

Заинтригованный, он выпрямился:

– Какой вопрос?

– «Почему»? Почему именно этой хирургией?

Он улыбнулся:

–  Когда задаешь вопросы, получаешь только ответы. Ты бы дала мне официальный ответ.

– Официальный?

Он вздохнул:

– Тот ответ, что ты придумывала на протяжении многих лет, размышляя над перспективой заняться восстановительной хирургией. Это был бы политкорректный ответ. Что-нибудь вроде: «Женщины – вечные жертвы мужчин. Мужчины-хирурги – это мясники, они ничего не знают о женском теле, а чтобы правильно его исправлять, нужно знать, что оно из себя представляет. Эта хирургия тонкая, как кружево», и т. п.

Я покраснела:

– Но… это правда !