Жены и дочери

Сквайр начал выходить из себя, но старался держать себя в руках. Подобное усилие стоило уважения, поскольку давалось с большим трудом. В тоне и манерах красивого и хорошо одетого управляющего было что-то, что невыразимо раздражало сквайра, и оно не уменьшилось при невольном сравнении превосходного верхового жеребца, на котором восседал мистер Престон, с собственной плохо вычищенной и старой лошадью.

- Я сказал вам, что ваши люди вон там не соблюдают этих границ и имеют привычку собирать утесник с моей земли, чтобы разжигать костер.

- Возможно, что так! — ответил мистер Престон, подняв брови, его поведение было более невозмутимым, нежели слова. — Мне кажется, они не считают это большим вредом. Тем не менее, я выясню.

- Вы сомневаетесь в моих словах, сэр? — спросил сквайр, потрепывая кобылу, пока она не начала пританцовывать. — Говорю вам, я узнал об этом только полчаса назад.

- Я и не думал сомневаться в ваших словах, мистер Хэмли. Это последнее, что я бы решился сделать. Вы должны извинить меня, но я скажу, что ваш довод, который вы дважды привели для доказательства достоверности вашего утверждения, "якобы вы узнали об этом полчаса назад", не столь веский и совершенно не устраняет возможности ошибки.

- Мне бы хотелось, чтобы вы прямо сказали, что сомневаетесь в моих словах, — сказал сквайр, сжимая и чуть приподнимая свой хлыст. — Я не могу понять, что вы имеете ввиду — вы употребляете так много слов.

- Прошу, не выходите из себя, сэр. Я сказал, что узнаю. Вы сами не видели, как рабочие вытаскивают утесник, иначе вы упомянули бы об этом. Я, разумеется, могу сомневаться в точности вашего осведомителя, пока сам не разузнаю. Во всяком случае, именно этого курса я буду придерживаться, и если это причинит вам обиду, я извинюсь, но я все равно это сделаю. Когда я буду уверен, что вашей собственности нанесли ущерб, я приму меры, чтобы не допустить этого впредь, и конечно от имени лорда я выплачу вам компенсацию, возможно, это будет сумма в полкроны, — последние слова он добавил, понизив голос, словно для себя самого, с небрежной, презрительной улыбкой на лице.

- Тише, лошадка, тише, — произнес сквайр, совершенно не осознавая, что он сам является причиной ее нетерпеливых движений, постоянно натягивая поводья, а также, возможно, что это указание он адресовал сам себе.

Никто из них не заметил Роджера Хэмли, который приближался к ним широким, равномерным шагом. Он увидел отца с порога хижины старого Сайласа, а так как бедный старик еще спал, он вышел поговорить с отцом и оказался достаточно близко, чтобы услышать последние слова.

- Я не знаю, кто вы, но я знал управляющих, которые были джентльменами, и я знал тех, кто ими не был. Вы принадлежите к последним, молодой человек, — сказал сквайр, — вот так. И мне хотелось бы испытать на вас свой хлыст за вашу дерзость.

- Прошу, мистер Хэмли, — холодно повторил мистер Престон, — умерьте ваш пыл и подумайте. Мне действительно жаль видеть человека вашего возраста в таком волнении, — сказал он, тем не менее, отодвигаясь немного дальше, не столько из собственного страха, сколько желая избавить разгневанного мужчину от приведения угрозы в исполнение. Как раз в эту минуту рядом оказался Роджер. Он немного запыхался, но взгляд его был мрачным и тяжелым, хотя говорил он достаточно спокойно.

- Мистер Престон, я едва ли понимаю, что вы хотели сказать вашими последними словами. Но помните, мой отец — джентльмен по возрасту и положению и не привык получать советы, как управлять своим гневом, от юношей вроде вас.

- Я хотел прогнать его людей со своей земли, — сказал сквайр сыну, желание выглядеть хорошо в мнении сына немного охладило пыл, но хотя его слова могли казаться спокойными, внешние признаки раздражения не исчезли — бледное лицо, дрожащие пальцы, горящий взгляд. — Он отказался это сделать и усомнился в моих словах. Мистер Престон повернулся к Роджеру, словно просил трезво подумать и пересмотреть скороспелое решение, и заговорил тоном невозмутимого объяснения, хотя слова его не были дерзкими, они чрезмерно раздражали.

- Ваш отец неправильно понял меня… возможно… — он старался намекнуть сыну, что его отец был не в состоянии слушать разумные доводы. — Я никогда не отказывался делать то, что справедливо и правильно. Я только потребовал дополнительных доказательств о причинении вреда в прошлом, а ваш отец обиделся на это, — и затем он пожал плечами и поднял брови в той манере, которой когда-то научился во Франции.

- Во всяком случае, сэр! Я едва ли сочту манеру и слова, относящиеся к моему отцу, которые я услышал от вас, когда подошел ближе, проявлением уважения, которое вы должны были оказать человеку его возраста и положения. Что касается причинения вреда…

- Они вытащили весь утесник, Роджер… для дичи больше не будет укрытия, — вставил сквайр. Роджер поклонился отцу, но продолжил свою речь с тех слов, на которых его прервали.