Жены и дочери. Мэри Бартон [сборник 2023]

Она сошла в гостиную достаточно рано, чтобы осмотреться и немного привыкнуть к новому окружению. Комната была футов сорок в длину, когда-то давно обитая желтым атласом, со множеством стульев на тонких ножках и изящных раскладных столов. Ковер, протертый во многих местах, относился примерно к тому же времени, что и обивка стен, и кое-где был прикрыт половичками. Подставки с растениями, огромные кувшины с цветами, старинный индийский фарфор и настенные шкафчики придавали комнате приятный вид. Тому же способствовали и пять высоких, удлиненных окон, выходящих на красивейший в имении цветник — по крайней мере, считавшийся таковым: яркие, геометрических форм клумбы, сходящиеся к солнечным часам в центре. Сквайр появился внезапно, одетый по-утреннему. Он остановился в дверях, словно недоумевая при виде незнакомки в белом платье, расположившейся в его жилище. Затем, когда Молли уже почувствовала, что краснеет, он вдруг спохватился и сказал:

— Господи помилуй, я о вас совсем забыл! Вы ведь мисс Гибсон, дочка Гибсона, — верно? Приехали у нас погостить? Очень рад вас видеть, моя дорогая.

К этому времени они уже сошлись на середине комнаты, и он с неистовым дружелюбием тряс руку Молли, стараясь загладить то, что поначалу не узнал ее.

— Однако надо мне пойти переодеться, — сказал он, глянув на свои испачканные гетры. — Так нравится мадам. Это одна из ее элегантных лондонских привычек. Она и меня к этому в конце концов приучила. Впрочем, хороший обычай, да и правильно — надо приводить себя в порядок для дамского общества. А ваш отец переодевается к обеду, мисс Гибсон? — И, не дожидаясь ее ответа, он поспешил прочь, заниматься своим туалетом.

Они обедали за маленьким столиком в огромной столовой. Мебели было так мало, а сама комната была так велика, что Молли затосковала по уюту домашней столовой и даже, надо признаться, еще до того, как завершился церемонный обед в Хэмли-Холле, ей взгрустнулось о тесно сдвинутых стульях и столах, о торопливом застолье, о непринужденности манер, когда каждый, казалось, стремился поскорее покончить с едой и вернуться к оставленной работе. Она старалась думать, что в шесть часов все дневные дела закончены и люди могут помедлить, если им того хочется, прикинула на глазок расстояние от буфета до стола и сделала поправку еще на то, что слугам приходится носить все туда и обратно, но все равно обед казался ей утомительным делом, тянущимся так долго лишь оттого, что это нравится сквайру, поскольку у миссис Хэмли вид был очень усталый. Она ела даже меньше, чем Молли, и послала за своим веером и флакончиком с нюхательной солью, чтобы чем-нибудь занять себя, пока наконец не убрали скатерть и не поставили десерт на зеркально отполированную столешницу красного дерева.

Сквайр до этой минуты был слишком занят, чтобы говорить о чем-либо, кроме обычных застольных мелочей да одного-двух из тех происшествий, что нарушали обычное однообразие его дней, которое сам он очень любил, но которое порой угнетало его жену. Сейчас, однако, чистя апельсин, он повернулся к Молли:

— Завтра придется вам делать это для меня, мисс Гибсон.

— Завтра? Хотите, я сделаю это сегодня, сэр?

— Нет, сегодня я буду обращаться с вами как с гостьей, со всеми положенными церемониями. А уж завтра стану давать вам поручения и называть вас по имени.

— Мне это понравится, — сказала Молли.

— Мне тоже хотелось называть вас менее официально, чем «мисс Гибсон», — сказала миссис Хэмли.

— Меня зовут Молли. Это старинное имя, а крещена я была Мэри. Но папе нравится «Молли».

— Вот и правильно. Держитесь добрых старых обычаев, моя дорогая.

— Должна сказать, мне имя Мэри кажется более красивым, чем Молли, и это тоже вполне старинное имя, — заметила миссис Хэмли.

— Я думаю, это потому, — тихо сказала Молли, опуская глаза, — что мама была Мэри, а меня называли Молли, пока она была жива.

— Бедняжка, — сказал сквайр, не замечая, что жена делает ему знаки переменить тему. — Помню, как все горевали, когда она умерла. Никто и не думал, что у нее слабое здоровье, — всегда такой свежий цвет лица, а потом вдруг, как говорится, раз — и нет ее.

— Должно быть, это был ужасный удар для вашего отца, — сказала миссис Хэмли, видя, что Молли не знает, что отвечать.

— Да-да. Так неожиданно это случилось, так скоро после того, как они поженились.

— Но ведь прошло целых четыре года, — возразила Молли.

— А четыре года и есть — скоро, это совсем недолго для пары, которая надеется прожить всю жизнь вместе. Все думали, что Гибсон снова женится.

— Тише, — сказала миссис Хэмли, увидев по глазам и изменившемуся цвету лица Молли, насколько нова и необычна для нее эта мысль. Но остановить сквайра было не так-то просто.

— Ну… мне, пожалуй, не следовало этого говорить, но ведь это правда — все так думали. Теперь-то он уже вряд ли женится, так что можно об этом говорить открыто. Ведь вашему отцу за сорок — верно?

— Сорок три. Я не верю, что он когда-либо думал жениться снова, — сказала Молли, возвращаясь к этой мысли, как возвращается человек к миновавшей опасности, которой он не осознавал.