Жены и дочери. Мэри Бартон [сборник 2023]

И в течение всего оставшегося вечера ее усталость проявлялась в том, что она сидела чрезвычайно прямо, отклоняя все предложения более удобного кресла или скамеечки для ног и отвергая оскорбительное предположение, что всем им следовало бы лечь пораньше. И таким образом она продолжала вести себя все то время, пока лорд Камнор оставался в Тауэрс. Миссис Киркпатрик была совершенно этим обманута и продолжала уверять лорда Камнора, что никогда не видела, чтобы дорогая леди Камнор выглядела сильнее и бодрее. Но у него было любящее сердце, хоть и бестолковая голова, и, не умея назвать причину своей уверенности, он почти не сомневался, что его жена нездорова. Его последние слова, обращенные к Клэр, были:

— Для меня такое утешение, что я оставляю миледи с вами. Только не обманывайтесь ее поведением. Она не покажет, что больна, пока ей не станет так худо, что дальше невозможно терпеть. Посоветуйтесь с Брэдли (это была «собственная прислуга» леди Камнор, не любившей новомодного названия «горничная ее светлости»), — и на вашем месте, я послал бы за доктором Гибсоном — можете придумать любой предлог. — И тут возникшая у него в Лондоне мысль об уместности брака между этими двумя вновь пришла ему в голову, и он не удержался, чтобы не добавить: — Сделайте так, чтобы он приехал и повидался с вами. Он очень приятный человек. Лорд Холлингфорд говорит, что другого такого, как он, у нас здесь нет. Быть может, пока он говорит с вами, он будет наблюдать за миледи и поймет, не больна ли она на самом деле. И дайте мне знать, что он о ней скажет.

Но Клэр не меньше самого лорда Камнора трусила сделать что-то для леди Камнор без ее прямого распоряжения. Она знала, что если пошлет за Гибсоном без позволения, то может попасть в такую немилость, что ее никогда больше не пригласят в Тауэрс, а здешняя жизнь, пусть и монотонная, какой она могла казаться иным, в своей безмятежной роскоши, как раз соответствовала ее вкусу. Она в свою очередь попыталась переложить на Брэдли ту обязанность, которую лорд Камнор переложил на нее.

— Миссис Брэдли, — сказала она как-то, — у вас не вызывает беспокойства здоровье миледи? Лорду Камнору показалось, что она выглядит изможденной и больной.

— Право, миссис Киркпатрик, мне кажется, что миледи не по себе. Думается мне, что она нездорова, а спросите — почему? — не смогу объяснить, хоть до ночи спрашивайте.

— Как вы думаете, вы не смогли бы съездить по какому-нибудь делу в Холлингфорд, повидать там мистера Гибсона и попросить его заехать сюда на днях и навестить леди Камнор?

— Мне бы это моего места стоило, миссис Кирпатрик. Миледи до самого своего смертного часа, если Провидение сохранит ей рассудок, будет или поступать по-своему, или никак. Одна только мисс Харриет может с ней хоть как-то сладить, да и то не всегда.

— Ну что же, тогда остается надеяться, что ничего плохого с ней не происходит. Возможно, так оно и есть. Она говорит, что все хорошо, а кому знать, как не ей?

Но дня через два после того, как произошел этот разговор, леди Камнор поразила миссис Киркпатрик, внезапно сказав:

— Клэр, я хочу, чтобы вы написали записку мистеру Гибсону о том, что я хотела бы видеть его сегодня во второй половине дня. До сих пор я полагала, что он навестит меня сам. Ему следовало это сделать в знак уважения.

Мистер Гибсон был слишком занят своей работой, чтобы иметь время для чисто формальных визитов, хотя прекрасно понимал, что пренебрегает тем, что от него ожидается. Но район, который, можно сказать, находился в его медицинском ведении, был охвачен скверной разновидностью малярийной лихорадки, что целиком занимало все его время и мысли и часто заставляло радоваться тому, что Молли находится в стороне от всего этого, под тихой сенью Хэмли-Холла.

Его домашние «войны» не окончились, хотя он вынужден был на время отмести все недоразумения в сторону. Последней каплей, последней соломинкой стал визит экспромтом лорда Холлингфорда, которого он как-то повстречал в городе в первой половине дня. Им было о чем поговорить относительно некоего недавнего научного открытия, в подробностях которого лорд Холлингфорд был хорошо осведомлен, а мистер Гибсон оставался в неведении, однако проявлял к ним крайний интерес. В какой-то момент лорд Холлингфорд вдруг сказал:

— Гибсон, а не накормите ли вы меня чем-нибудь? Я ушел из дому после завтрака, в семь часов, и сейчас голоден как волк.