Жены и дочери. Мэри Бартон [сборник 2023]

— «Как продвигаются дела у Клэр и Гибсона? Вы вот с презрением отнеслись к моему совету помочь в этом деле, а я все-таки думаю, что необременительное сватовство было бы очень приятным развлечением для вас теперь, когда вы заперты в четырех стенах. И, на мой взгляд, трудно представить себе более уместный брак». Ах! Как неловко, что вам попалась эта фраза, Клэр! — смеясь, сказала леди Камнор. — Не удивляюсь, что вы замолчали. Однако как вы меня напугали!

— Лорд Камнор так любит шутить! — сказала миссис Киркпатрик в некотором смятении, однако вполне признавая справедливость последних слов: «трудно представить себе более уместный брак».

Ей было интересно, что думает об этом леди Камнор. Лорд Камнор писал так, как будто подобная возможность действительно существует. Эта мысль была ей весьма приятна и вызвала на ее лице легкую улыбку, которая не гасла, пока она сидела подле заснувшей леди Камнор.

Глава 10

Кризис

Миссис Киркпатрик читала вслух, пока леди Камнор не уснула, и теперь сидела, придерживая на колене книгу, не давая ей упасть. Взгляд ее был обращен в окно, но она не видела ни деревьев парка, ни виднеющихся за ними холмов, а думала о том, как было бы приятно снова иметь мужа — человека, который работал бы, пока сама она сидит с непринужденным изяществом в элегантно убранной гостиной. Она торопливо придавала этому воображаемому кормильцу семьи очертания фигуры и лица местного доктора, когда раздался тихий стук в дверь, и, прежде чем она успела встать, в комнату вошел тот, о ком она думала. Она почувствовала, что краснеет, и сознание этого не было ей неприятно. Она пошла ему навстречу, делая знак в сторону уснувшей графини.

— Очень хорошо, — сказал он, профессиональным взглядом окинув спящую. — Не могу ли я поговорить с вами минуты две в библиотеке?

«Не собирается ли он сделать предложение?» — подумала она с внезапным замиранием сердца и с полным убеждением в своей готовности принять предложение этого человека, на которого еще час назад смотрела просто как на одного из многих неженатых мужчин, с кем брак мог бы быть приемлем.

Он собирался лишь выяснить один-два медицинских вопроса — это она очень быстро поняла, и разговор сразу стал казаться ей довольно скучным, хотя, быть может, оказался небесполезным для него. Ей было неизвестно, что он окончательно решил сделать ей предложение за то время, что она отвечала на его вопросы — излишне многословно, но для него было привычным делом отделять зерно от мякины, а голос ее был так мягок и выговор так приятен, что он испытывал особое удовольствие после развалистого и вульгарного деревенского говора, который слушал постоянно. Гармоничные цвета ее платья, ее изящные, медлительные движения оказывали на него такое же успокоительное действие, какое оказывает на иных людей мурлыканье кошки. Он начинал думать, что и сам будет очень счастлив, если сумеет завоевать ее. Вчера он еще смотрел на нее скорее как на возможную мачеху для Молли, сегодня же думал о ней более как о жене для себя. Воспоминание о письме лорда Камнора повергло ее в весьма привлекательное смущение — она желала очаровать и надеялась, что ей это удается. Впрочем, в течение некоторого времени говорили только о состоянии графини, и тут вдруг, на их удачу, начался ливень. Мистера Гибсона дождь нимало не страшил, но сейчас это был повод задержаться.

— Очень ненастная погода, — сказал он.

— Да, очень. Моя дочь пишет, что на прошлой неделе пакетбот два дня не мог отплыть из Булони.

— Мисс Киркпатрик сейчас в Булони?

— Да, моя бедная девочка; она там в школе, пытается совершенствовать свой французский. Но, мистер Гибсон, вы не должны называть ее «мисс Киркпатрик». Знаете, Синтия вспоминает вас с такой… любовью. Она ведь была вашей маленькой пациенткой, когда заболела здесь корью четыре года назад. Прошу вас, зовите ее Синтия. Такое официальное обращение, как «мисс Киркпатрик», с вашей стороны очень огорчило бы ее.

— Мне имя Синтия кажется очень необычным, пригодным лишь для поэзии, а не для повседневного использования.

— Это мое имя, — сказала миссис Киркпатрик тоном жалобного упрека. — Я была крещена Гиацинтой, а ее бедный отец пожелал назвать ее в мою честь. Мне жаль, что оно вам не нравится.

Мистер Гибсон не знал, что ответить. Он еще не был готов к такому откровенно личному тону разговора. Пока он колебался, она продолжала:

— Гиацинта Клэр! Когда-то я гордилась своим красивым именем, и другие тоже думали, что оно красиво.

— Я не сомневаюсь… — начал мистер Гибсон и осекся.