Жернова истории 4 (СИ)

Не то, чтобы я горел желанием лично познакомиться с пионером отечественной космической науки, но вот общение с ребятами и девчонками из нескольких трудовых коммун поднимало мне настроение, помогало отдохнуть душой от того напряжения, которое копилось весь последний год. И я не упустил лишний раз воспользоваться такой возможностью, а заодно разобраться на месте, как идут дела у Калужского совнархоза – ведь это, помимо всего прочего, прямо входило в круг моих должностных обязанностей.

Описывать, с каким восторгом молодежь взирала на Циолковского, я не буду. Старик тоже был рад, особенно тому, что, как оказалось, многие из коммунаров читали его работы, и засыпали его вопросами насчет технических деталей ракетостроения. А когда речь зашла о межпланетных перелетах, в разговоре всплыла фамилия Кондратюк – Циолковский сослался на его недавно вышедшую книгу «Завоевание межпланетных пространств». И тут у меня в сознании всплыли слова «трасса Кондратюка». Как будто открылась какая-то заслонка, и прочитанное некогда, в прошлой жизни, в какой-то популярной статье, всплыло в памяти. Ёлки зеленые, так его как раз этим летом вроде бы подвели под статью о вредительстве, где-то в Сибири! Надо срочно разыскивать мужика и вытаскивать из неприятностей, тем более что в памяти всплыла ещё одна подробность: Кондратюк, мобилизованный в Белую армию, а затем дезертировавший из нее, имел другую фамилию, а документами на имя Кондратюка прикрывался, чтобы не всплыло его офицерское прошлое и служба у белых. Как же её звали-то на самом деле? Вертится что-то в голове, но никак не ухватишь… А, ладно – в любом случае надо действовать.

Узнать место пребывания Кондратюка, пройдя по следам изданной им в 1929 году книги, большого труда не составило: Новосибирск, отделение треста «Хлебопродукт». И вскоре я уже напросился на прием к Терентию Дмитриевичу Дерибасу, начальнику Секретного отдела ОГПУ. В этом времени его перевод на Дальний Восток, уполномоченным ОГПУ, так пока и не состоялся – наверное, в силу того, что «великий перелом» (не без моих усилий) оказался смазан и растянут во времени, а потому и не породил столь острых политических проблем, как в покинутой мною реальности.

– Терентий Дмитриевич, – начинаю разговор после обычного обмена приветствиями, – нам для нового Государственного института реактивного движения позарез нужен специалист по баллистике ракет дальнего радиуса действия.

– А я-то чем могу помочь? – выражает резонное недоумение начальник Секретного отдела.

– Дело в том, что этот специалист живет под чужой фамилией. Он бывший офицер, в годы гражданской войны был мобилизован белыми, дезертировал, но, опасаясь, что с такой биографией ему грозят большие неприятности, воспользовался чужими документами. И вот теперь мыкается по глухим углам, опасаясь привлечь к себе лишнее внимание, и наотрез отказывается поступать на ответственную работу, боясь, что при тщательной проверке его анкеты все эти обстоятельства всплывут. Нельзя ли как-то решить этот вопрос поделикатнее, чтобы окончательно не спугнуть весьма ценный для нас кадр?

Дерибас добродушно ухмыльнулся в усы:

– Ладно, не съедим мы вашего кадра. Заплатит штраф, как злостный нарушитель паспортного режима, и оформим ему документы на настоящую фамилию. Давайте его данные, дам поручение оформить письмо в местную милицию, так что вопрос можете считать закрытым. И будет он у вас работать под своим подлинным именем, не боясь разоблачения, ¬– начальник Секретного отдела снова улыбнулся и тряхнул остатками былого казацкого чуба.

Запрос по линии ВСНХ в трест «Хлебопродукт» позволил мне вздохнуть с облегчением: хотя строительство в Новосибирске деревянного элеватора по проекту Кондратюка (без использования дефицитных гвоздей и металлического крепежа) и породило неоднозначные толки, дело о вредительстве на него все же не завели. Кондратюку за моей подписью были посланы вызов на работу в ГИРД, и письмо с указанием пойти в милицию и оформить документы на настоящее имя, со ссылкой на исходящий номер письма Дерибаса.

Через три недели, под самый конец лета, Кондратюк появился в Москве, и только тогда я узнал его настоящие имя и фамилию, которые все никак не мог припомнить: Александр Игнатьевич Шаргей. Он оказался весьма импозантным брюнетом, с небольшой бородкой, так же небольшими, но очень пышными усами. Его пристальный, чуть насмешливый взгляд намекал на то, что обаяние собственной внешности не является для него секретом. Такой явно должен пользоваться успехом у женщин. Впрочем, я – не женщина, и его обаятельность мне ни к чему. А вот его инженерные таланты надо пустить по прямому назначению. С моей подачи в ГИРД ему была поручена работа в секторе баллистических расчетов.