Жернова истории

В аудитории, в которую мы пришли минут за десять до начала лекции, шум стоял невообразимый. Вскоре при помощи своей спутницы я выяснил, по какому поводу поднялась буза. Один из студентов-комсомольцев, Володька Храмцов, сцепился во время дискуссии с кем-то из партийцев, и когда партийный сослался на «волю партии», имея в виду решения объединенного Пленума ЦК и ЦКК в октябре 1923 года насчет «мелкобуржуазного уклона», заявил в ответ, что комсомол – организация независимая и точка зрения ЦК РКП(б) для комсомола не указ. Кроме того, как я понял, в довершение всего Володька послал своего оппонента по известному пешеходно-эротическому маршруту.

Итог был довольно печальный. Кто-то накатал телегу в райком РКСМ, где помимо всего прочего утверждалось, что сцепившийся с Володькой партийный был послан не сам по себе, а вкупе со всей партией. В результате Храмцова вызвали на райком и вынесли решение об исключении его из комсомола.

Узнав об этом, Лида Лагутина буквально взорвалась.

– Сволочи! – выкрикнула она.

– И я говорю – сволочи там, в райкоме, засели! – громко поддержал ее кто-то из собравшихся в аудитории.

– Нет, вы тут все сволочи! – буквально заорала Лида. – Вас же при этом разговоре не один десяток присутствовал! А теперь что – моя хата с краю, я ничего не знаю? Ни одна зараза не пошла в райком своего товарища отстаивать! А донос накатать – так умельцы нашлись?!

В ответ аудитория взорвалась криками, по сравнению с которыми предшествующий шум мог бы сойти за тихий шелест ветра.

Именно в этот момент в аудиторию вошел лектор. Д. Б. Рязанов был поначалу ошарашен этим невообразимым шумом и гамом. Однако сбить с толку партийного деятеля с многолетним дооктябрьским стажем было не так-то просто. Вскоре Рязанов как-то незаметно для присутствующих превратился едва ли не в ведущего этого импровизированного собрания.

Это, конечно, не означало, что в аудитории установилась тишь и благодать. Завести ребят-комсомольцев было проще простого, а вот утихомирить – гораздо сложнее. Самые горячие головы уже начали орать, что надо всем скопом идти в райком и свергать засевшую там шайку бездушных бюрократов.

– Э, погодите! – кричала Лагутина, стараясь перекрыть вопли собравшихся. – Сначала надо Володьку Храмцова выручить, а потом уже свергать!

Рязанов, уже более или менее разобравшийся в ситуации, не очень громко, но весомо произнес:

– А ведь девушка права. Сначала действительно товарища надо выручать, а потом строить грандиозные планы революционного переворота в райкоме РКСМ. Бюрократов турнуть – это дело хорошее, только о товарище своем забывать совсем не годится.

Лида, вдохновленная поддержкой такого авторитетного товарища, сразу взяла быка за рога:

– Так, надо немедля писать протокол комсомольского собрания, и чтобы каждый, кто присутствовал при том самом разговоре, рассказал, как на самом деле все было. Примем протокол, свидетели подпишутся – и с этой бумагой сразу в райком.

– Вот это деловой подход, – подхватил Рязанов. – Надо выбрать секретаря собрания, пусть он займется протоколом, на следующей перемене все оформите, подпишете и пойдете заступаться за вашего комсомольца, у которого язык впереди головы бежит. А сейчас – приступим к лекции. Революционный порыв масс – это великолепно, но и об учебе забывать не следует!

После лекции вместе с Лидой подхожу к Рязанову.

– Давид Борисович, – улыбается она, – позвольте вам представить Виктора Валентиновича Осецкого из Наркомата внешней торговли. Нашу практику в Рабкрине мы проходили именно у него. Он очень хотел с вами познакомиться.

– Осецкий, Осецкий… Это не вы скандалили с Лениным в Брюсселе в двенадцатом году? – интересуется Рязанов.

– Было дело, – смущенно соглашаюсь я, протягивая ему руку. После рукопожатия поворачиваюсь к Лагутиной и говорю: – Вот, Лида, а Давид Борисович, наверное, с тобой согласится.

– В чем? – почти синхронно воскликнули мои собеседники.

– В том, что обе стороны дискуссии – дураки.

Давид Борисович хитро прищуривается:

– Эх, молодость, молодость! Это ведь вы тут всех завели сегодня? Ну, дорогая, от меня-то вы вряд ли дождетесь употребления подобных выражений в политических дебатах. Правда, иной раз так и подмывает завернуть что-нибудь эдакое… – Рязанов вздохнул и добавил: – Одно могу сказать точно: присоединяться ни к той, ни к другой компании в нынешней дискуссии у меня большого желания нет.

– Скажите, пожалуйста, – перехватываю инициативу в разговоре, – а вам уже удалось получить фотокопии «Немецкой идеологии» и «Grundriße der Kritik der politischen ökonomie»[4]?