Жертва

Через несколько минут она уже видела широкую, всеохватную панораму города, казалось, миниатюрные фары машин замедляют ход, двигаясь по свободным ночным улицам. Люди остались внизу, брошенные на хрупком холоде, и Алексис чувствовала тепло и облегчение, представляя себе испанские пляжи, песок между пальцами, солнечные лучи на коже, медленно придающие ей роскошный бронзовый оттенок. Она надеялась, что понравится Скаю в пляжном виде, надеялась, что не будет смотреться очень толстой в купальнике, который купила специально для этой поездки. Они будут много ходить, исследовать разные уголки, так что, даже если у нее и есть пара лишних килограммов, она их быстро сбросит.

Она отвела взгляд от иллюминатора и меркнущих огней далеко внизу и увидела, что Скай смотрит на нее, его глаза наполнены странной грустью. Она улыбнулась ему ободряюще, желая ради него быть сильной. После того случая в соседней квартире он казался очень уязвимым. Она чуть занервничала, подумав об этом — о пустом бессознании, клонившемся к еще более мрачной, угрожающей тьме, которую, как чувствовала Алексис, она лишь краем не задела. Полиция объяснила ей и Скайлеру, от какой опасности на самом деле их спасли. Из толпы спецназа выступил детектив Помрой, чтобы поддержать их, и объяснил, что полиция держала Дэрри под наблюдением и он привел их к людям из соседней квартиры. Они проникли в нее с разрешения домовладельца и поставили жучки. Они все видели и слышали из своего фургона, припаркованного рядом с домом. Слышали, что приказывали Скайлеру Педдль и Винсер, его героические колебания, когда он не хотел причинить вред Алексис.

— Все будет хорошо, — заверил он их. — Вы прекрасная пара. Только заботьтесь друг о друге.

Она почувствовала странные угрызения совести при воспоминании о Дэрри. Как давно это было? Казалось, прошли годы. Алексис невольно вздохнула и, храбро улыбнувшись, посмотрела вперед.

Она положила дрожащую руку на колени и прижала ее другой рукой. Воспоминания той ночи были похожи на смутный объект, который она видела периферийным зрением, но, когда она поворачивалась, чтобы приглядеться, сфокусировать взгляд, он скрывался. Она подумала о матери и разговоре перед отъездом. Мама наставляла ее: «Отдохни как следует. И будь осторожна. От этих мерзавцев террористов не знаешь, чего ожидать». Алексис сказала ей, что едет с подругой с работы. Солгала о Скайлере. Почему, спрашивала она себя, глядя на него в самолете.

— Я люблю тебя, Скай, — сказала она, пытаясь сдержать словами набухающую пустоту.

Но Небесный Конь не знал, с кем она говорит. Он не узнал своего имени. Мысленно он произнес: Небесный Конь Ринг. Он закрыл глаза, надеясь получить в дар сон, но ничего не увидел.

Они уже поднялись высоко в воздух, летели сквозь облака, вдали и в безопасности. Он подождал минуту, чувствуя, как мимо проходит стюардесса, потом открыл глаза и сказал Алексис:

— Я тоже люблю тебя, очень сильно люблю.

Больше чем в трех тысячах километрах над Атлантикой, на пути из одной страны в другую, без возврата, Алексис наклонилась к Скайлеру и поцеловала его в щеку. Они смотрели друг другу в глаза, лицом к лицу, видя минутную нерешительность, странные, почти неохотные улыбки, которыми они улыбались друг другу, и оба одновременно думали: «Я точно знаю, чего ты хочешь».

Алексис думала о прощении за что-то.

Небесный Конь думал о лежащих в его чемодане пустой кассете и видеокамере, которую он специально купил в эту поездку, чтобы запечатлеть драгоценные воспоминания о минутах, проведенных ими вместе.