Жертва вторжения

— Не бойтесь, — сказал Минц, стараясь не смотреть на высокую и обнаженную девичью грудь. — Мы вас не покинем.

— Я пошел, — сказал Удалов. — Хочешь купаться, дойдешь!

Минц попытался нести русалку один, но к тому времени он уже так выбился из сил, что не смог сделать и трех шагов.

Навстречу им шла старуха Ложкина, блюстительница нравов.

— Вот до чего ваша демократия довела! — завопила старуха. — Развратник на развратнике едет и развратником потакает.

— Не знаете, молчали бы, — огрызнулся Удалов, но он понял, что встреча с Ложкиной может оказаться для него роковой.

Он оставил Минца с русалкой, которая покорно, хоть и неуверенно, шагала к дому № 16, а сам поспешил домой, прежде чем слухи о том, что он гуляет по улице с голой девкой, достигнут ушей супруги.

А Минц, никого более не встретив, провел девушку к себе в квартиру, где она сразу же отыскала ванну и уселась в нее, ожидая, пока Минц откроет кран. Затем она принялась командовать, какой должна быть температура воды, прохладной, но не ледяной, причем ей не нравилось, как горела и шумела газовая колонка.

Наконец воды стало достаточно, чтобы покрыть тело русалки, и ей сразу стало лучше. Но Минца она не отпускала, и его попытки накрыть ее тело простыней или купить для нее купальник были встречены вспышкой негодования.

— Дядечка! — кричала она, и Минц боялся, что прибегут соседи. — Дядечка, ты что, в моей красоте сомневаешься? Я на конкурсе фотомоделей Северной Двины второе место заняла.

Минц слабо отмахнулся от этих слов. Какие еще фотомодели? Какая Северная Двина?

— Русалок не бывает, это научный факт, — сказал он.

— Тогда дай мне полотенце, — ответила русалка. — И согрей мне кофейку. Должна признаться, что меня трясет, как город Спитак.

Каждая новая фраза все глубже загоняла ученого с мировым именем в трясину бессмыслицы.

Он протянул банное полотенце своей гостье и пошел на кухню готовить кофе. Прошло от силы полчаса, ну, может, час с того момента, как он увидел на берегу реки умирающую от отравления акварельными красками девушку неземной, нездешней красоты. И вот она уже лежит у него в ванне и говорит глупости.

Минц привык прислушиваться к здравому мнению Корнелия Удалова, но тот слишком быстро убежал, и загадка русалки не имела объяснения.

Позвать Удалова?

Не надо, сам придет.

Русалка вошла в комнату, кутаясь в махровый халат Льва Христофоровича. Он сразу почувствовал себя спокойнее.

— Ну, где твое кофе? — спросила девушка.

Зеленоватые густые волосы обрамляли низкий лоб.

Ярко-зеленые глаза поблескивали из-под густых бровей, нос был чуть приплюснутым, дикарским, губы были тоже дикарскими, зовущими.

— Не твое, а твой, — поправил русалку Минц.

— Чего?

Ее образование оставляло желать лучшего.

— Кофе мужского рода, — сказал Минц.

— Еще чего не хватало!

Она уселась за стол, открыв сильные ноги пловчихи, подула в чашку с кофе так сильно, что плеснула на скатерть, и даже выругалась так крепко, как Минц никогда себе не позволял.

Минц все еще не мог до конца поверить, что в его захламленной холостяцкой квартире сидит настоящая русалка, но в этой девушке горел некий яркий плотский огонь, чего нельзя бы ожидать от обитательницы подводной прохлады.

— Полегчало, — сказала русалка. — А ведь думала, что на этот раз не выкарабкаюсь. В который раз попадаю в экологическое бедствие, но чтобы сознание терять — такого еще не было.

— А сколько вам лет? — спросил профессор. Если в этом вопросе и содержалась задняя мысль, то такая махонькая, что на нее не стоило обращать внимания.

Но русалка обратила.

— Ах ты, старый налим! — воскликнула она без обиды, но громко. — Испугался, что несовершеннолетняя тебе попалась?

— Как вам не стыдно!

— Это мне, беззащитной водяной девушке, стыдно? Жертве домогательств некоторых старикашек?

— Может быть, вам лучше уйти? — совсем уж обиделся Минц.

— Не отделаться тебе от меня, — ответила русалка. — Река еще грязная, отравленная, и гнать меня в реку — все равно что убить собственными руками беззащитного ребенка. Кстати, я могу и общественность поднять — общественность ох как обожает вступаться за поруганных крошек!

Тут русалка расхохоталась, потому что ей понравилось смотреть на пунцовые щеки профессора.

— Спокойно, — сказала она, отсмеявшись, — подождем темноты, тогда уйду. Ты мне пока расскажи, чем занимаешься, какие у тебя успехи? Я ведь редко в гостях у интеллигентных людей бываю. Мне все, дядечка, интересно.

Минц смягчился.

Девица была наивна и избалованна, но вполне мила и дружелюбна.

— Я тут наукой занимаюсь, — смущенно сказал он. Хотя обычно не робел и готов был рассказывать о своих успехах безостановочно. Да и было чем похвастаться. Он уже несколько лет находился в двух шагах от Нобелевской премии, и лишь интриги завистников и недоброжелателей лишали его заслуженной награды.

— А как тебя зовут? — спросила русалка.

— Львом Христофоровичем.

— Ух! Я тебя буду Левой звать. А то не выговоришь. А меня, кстати, зовут Нинелей. Красивое имя, правда? Моя мама утопиться хотела из-за одного мужика, кстати, моего папаши. Да вот русалки ее поймали, откачали, она и живет до сих пор.

— Где?