Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов

Видимо, не оставили такой вариант без внимания и новые власти. Сначала в Орше, а затем в Пензе эшелон задерживали, требовали разоружиться. Но оба раза якобы после переговоров с центральным правительством в Петрограде эшелон пропускали дальше. Еще одна задержка произошла в Самаре, но там вопрос о разоружении уже не поднимался. Более того, местные власти предложили атаману принять с отрядом участие в демонстрации для «оказания Советам моральной поддержки». Он согласился. После прохождения маршем по городу эшелон в полном составе проследовал дальше.

В Омске выяснилось, что сюда уже прибыли восемь казачьих полков при полном вооружении. А власть в городе с грехом пополам делили Войсковое Сибирское правительство во главе с атаманом Копейкиным и Совет рабочих и солдатских депутатов. И сразу началось. Совет издал приказ прибывшим с фронта частям разоружиться, разойтись по своим домам. Войсковое же правительство призывало не расформировываться. Одни казаки заняли сторону правительства, другие подчинились приказу Совета.

В трудном положении оказались офицеры. С упразднением чинов и званий, с расформированием армии они лишались всяких средств к существованию. Им просто некуда было идти, и многие готовы были предложить свои услуги любому, кто давал хоть какую-то возможность заработать, то есть служить, ибо ничего другого делать они, откровенно говоря, не умели. Советы своими решениями вынудили офицеров бороться за восстановление своих прав, положения в обществе с оружием в руках, понятное дело — вовсе не на стороне отказавшейся от их услуг новой власти.

Вскоре Омский Совет объявил, что если прибывшие с фронта части в течение трех суток не сдадут оружие и не разойдутся по домам, они будут объявлены вне закона. Одновременно было распущено Войсковое Сибирское правительство. После этого в начале января 1918 года на небольшой железнодорожной станции вблизи Омска состоялось нелегальное собрание командиров войск, не подчинившихся Советам. На нем решили разойтись по близлежащим станицам и ожидать дальнейших распоряжений. Из всего казачьего войска осталось всего 6–7 малочисленных групп, в том числе и под командованием Анненкова.

Воспоминания

«Мой отряд, насчитывавший 24 человека, расположился в шести верстах от Омска, в станице Захламлинс-кой. Чтобы привлечь на нашу сторону колебавшихся казаков, отряд произвел налет на Омский казачий собор, откуда удалось похитить «Знамя Ермака» и «Войсковое знамя трехсотлетия Дома Романовых». Опасаясь репрессий за произведенный налет, я вместе с отрядом ушел к городу Кокчетаву, затем дальше, в Киргизскую степь.

До меня дошло известие, что за тот налет против нас хотели послать карательный отряд, но этому воспрепятствовал Омский Совет, дабы не обострять отношения между казаками и населением города. Когда все успокоилось, мы вернулись к Омску и расположились в 21 версте, в станице Мельничной. К нам сразу же стали приезжать казаки-добровоольцы, часть которых была уже с оружием и лошадьми. Численность отряда вскоре превысила 200 человек, но оружия не хватало. Примерно в марте в отряд вступила организация «Тринадцать». Это оказалась хорошо вооруженная группа. Вскоре по моему приказу она произвела налет на войсковые казачьи склады в Омске. Это позволило довооружить отряд и открыто выступить против Советов.