Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов

В 11 часов дня Черный Дол был занят. Затем полки повернули на Славгород, и к двум часам дня мы вступили в город. Наши потери оказались небольшими. Тотчас же была восстановлена городская управа, ее члены находились в тюрьме и освобождены нами. Я дал следственной комиссии директивы установить самых активных участников восстания, а заодно и тех белых, которые виноваты в возникновении недовольства у населения. Стали изымать оружие. Все шло мирно, хотя имели место и случаи столкновений. Активных противников обнаруживали при содействии лояльно настроенных к нам жителей. Действовал военно-полевой суд, выносивший много приговоров. Расстреливали, рубили. Но так поступали относительно мужчин, оказавших сопротивление, хотя случались эксцессы, в которых пострадали и женщины. Предотвратить все это не было возможности. После выполнения поставленной задачи моей дивизии приказом Колчака было присвоено имя Анненкова и получено предписание выступить на Семипалатинск.»

В последних абзацах Анненков непривычно краток: «установлению активных участников восстания», «действовал военно-полевой суд», «расстреливали, рубили»… Спокойный тон повествования, не позволяющий усомниться в искренности атамана и объективности рассказанного им. Если не детализировать те события, так все и происходило. А если воспроизвести подробности?

В сентябре 1918 года крестьяне Славгородского уезда Омской губернии, возмущенные безобразиями и издевательствами над мирным населением со стороны белых, решили освободиться от их присутствия. Под руководством большевистской организации в Черном Доле поднялись все, кто мог держать в руках оружие. Через несколько часов Славгород освободили от белых, собрали уездный съезд, на который съехалось свыше 400 делегатов.

Пока славгородцы совещались, как быть, что делать дальше, весть о восстании дошла до Омска. Временное правительство отдало распоряжение военному министру Иванову-Ринову «немедленно очистить от большевистских банд Славгород и уезд». Тот поручил это «самому боевому и дисциплинированному полковнику Анненкову».

Вести и на сибирских просторах распространяются быстро. Не успел Анненков двинуться в путь, а в Славго-роде уже знали о его намерениях. Горожане потихоньку двинулись в степь — от греха подальше. А уверенные в собственной неприкосновенности посланники народа продолжали заседать в Народном доме. Они избрали оперативный военно-полевой штаб, который и приступил к организации защиты города. Но сделать что-либо он не успел — Анненков появился неожиданно быстро. Делегатов арестовали. Поиздевавшись над ними, Анненков приказал всех изрубить на площади напротив Народного дома, здесь же и закопать в яму. Что и было немедленно сделано.

Атаман пишет, что «предотвратить все это не было возможности». Врет Анненков. Если в первый день пострадали, можно сказать, действительно организаторы восстания, то в последующем анненковцы расстреливали и рубили не только подозрительных, но и просто попавшихся им на глаза жителей города. Девушек из Славгорода и ближайших деревень приводили к стоявшему на станции поезду атамана, насиловали и тут же расстреливали. В деревнях Павловка, Толкуново, Подсосновке и других с раннего утра после отъезда Анненкова устроили массовые порки мужчин и женщин раз-ного возраста, многих здесь же расстреливали, рубили шашками. А все потому, что атаману не понравилось, как встречали его подчиненных местные жители, как их кормили. Крестьян, которые миролюбиво вышли встречать его хлебом-солью, велел немедленно выпороть. За что? То теперь один Бог ведает. Хорунжий Макаров бросился избивать мужиков прикладом карабина, казаки стегали их плетьми. Несмотря на крики и мольбы крестьян, Анненков не прекратил расправы, а спокойно смотрел на «работу» своих «партизан». После порки все мужики были расстреляны. Вот и встретили «своих»…

Питерский рабочий Василий Александров по воле случая оказался в то время в Славгороде. Он рассказывал следствию:

Воспоминания