Жестокие и любимые

Она откидывает каштановые волосы с плеча. Они стали такими длинными – уже ниже лопаток, выцветшие фиолетовые прядки теперь лавандовые, чуть светлее у корней. Челка растрепана и крайне нуждается в стрижке, затемняя теплые карие глаза и украшая раскрасневшиеся щеки. Губы маленькие, пухлые и… соблазнительные. Она изменилась за год. Стала малость выше, зрелая красота пустила первые корни в ее лицо. А ресницы ее все такие же длинные и темные, и только когда она моргает в четвертый раз, я понимаю, что пялюсь, и быстро отвожу взгляд.

Я должен рассказать ей правду. Я должен дать ей хотя бы это.

– Я покинул Носплейнс, потому что не мог там оставаться, – признаюсь я. – Потому что не знал, что с собой делать. Потому что мне было больно, и я боялся, что отголоски этой невыносимой боли затронут других. Затронут тебя. – Айсис молчит, но ее рука в воде замедляет движение. – Я сел в машину и ехал несколько дней. Я даже не помню большую часть дороги, а когда с меня спало оцепенение, я был уже в Вегасе. Я провел там несколько недель, в мотеле.

– И что ты делал? – тихо спрашивает она.

– Дрался. Дрался и пил. В нижнем Ист-Энде есть один клуб… в общем, я заглядывал туда каждую ночь, дрался с туристами, с опытными ветеранами… с любым, кто хотел кусочек меня. Меня избивали чаще, чем я, к сожалению. Но я хотел, чтобы мне было больно. Хотел почувствовать боль, почувствовать хоть что-то, что угодно. Что угодно, кроме ужасной пустоты, которая образовалась во мне после похорон.

Она сглатывает, и ее рука на коленях сжимается в кулак.

– Чувство вины преследовало меня, как демон. Да и по-прежнему преследует, немного. Но благодаря Грегори оно не поглотило меня живьем.

– Грегори?

– Он нашел меня. Бог знает как. Но он выследил меня и, как только у меня закончились деньги, предложил работу… и тренировки. Цель, на которую можно направить свою энергию, к которой можно стремиться, посвятить себя. Я так долго боялся потерять над собой контроль. Со смерти отца, наверное. Думаю, тогда это и началось. Я потерял контроль в лесу, и это привело к смерти человека. В страхе я усилил над собой контроль, отгородился от людей, чтобы не причинить им боль. Но затем появилась ты.

Она вздрагивает, и я, скользя рукой под водой, слегка сжимаю ее ладонь.

– Это не плохо. Лео причинил тебе боль, и тогда я вновь сорвался. Но ты… рядом с тобой я потерял контроль в хорошем смысле. Это помогло мне. Ты помогла мне. Потеря контроля показала мне запутанную паутину эмоций, которые я так долго отрицал. Ты привлекала их, как солнце привлекает весенние ростки.

Ее щеки алеют, и я улыбаюсь. Но потом понимаю, что держу ее за руку, и быстро отпускаю. Подобные жесты не помогут ей двигаться дальше. Не помогут увлечься более достойным парнем. Ничто из происходящего сейчас не поможет. И все же я слишком эгоистичен, чтобы прекратить разговор, чтобы уйти. Я хочу солнца. Хочу вновь согреться в ее тепле, хотя бы на краткий миг.

– Грегори научил меня контролировать себя по-настоящему. Отвез меня в пустыню, на свое ранчо в безлюдном месте, и заставил работать. Я таскал воду, дрова, укрощал жеребцов. Кстати, лошади ненавидят меня. И змей. Но меня больше.

– Между вами несущественная разница, – вставляет она, ухмыляясь. Я одаряю ее улыбкой.

– Грегори заставлял меня драться. С собой в основном, иногда со своим помощником с ранчо, гигантом из людей Наджаво. Грегори показал мне, что контроль – это не подавление, а выражение, что я сам выбираю когда, где и с какой целью изливать свои эмоции. Спустя три месяца он сказал, что я готов присоединиться к его команде. Именно это я и сделал.

– Стал шпионить, – говорит она.

– Собирать информацию, – поправляю я. – Только люди, которые слишком много смотрят телевизор, называют это шпионажем.

– Итак, ты шпионишь за Безымянным.

Я киваю.

– Пытаюсь. Он очень скрытный, к тому же гораздо умнее, чем я думал. Но мы все равно соберем неоспоримые доказательства, нужно лишь время.

– Что он сделал? Помимо того, что разрушил жизнь толстой девушки? – холодно спрашивает она.

– Предоставил свои хакерские услуги на черном рынке в интернете некоторым персонам, связанным с опием, метамфетамином, детским рабством. Список не очень приятный. Скорее всего, в детали он не вдавался, но он точно знал, что это было незаконно, и этого достаточно, чтобы его засадить.

Айсис молчит. Она прячет руки между ног и начинает покачиваться на краю фонтана – нервный жест.

– Я боюсь. Каждый раз, поворачивая за угол, я боюсь, что он поджидает меня там.

– Тогда почему ты пришла сюда одна ночью?

– Он боится темноты, – отвечает она.

– Очаровательно, – говорю я, откладывая информацию для последующего использования. – Не то, что ты его боишься, – быстро разъясняю я, – то, что у кого-то настолько ужасного может быть такой обычный страх.

Она пожимает плечами.

– Когда он был маленьким, отец постоянно запирал его в шкафу и держал там часами.

Мы молчим.