Жестокие и любимые

– Я люблю тебя, – выдыхаю я. – Прости. Прости, что говорю это, но я люблю тебя. И ты не должен... не должен что-либо делать или отвечать мне. Я могу просто сразу отвезти тебя домой, и если после этого ты больше никогда со мной не заговоришь, я пойму, клянусь, ведь тебе чуть ли не каждый день девчонки признаются в любви, а ты это ненавидишь, но за последнее время я многое поняла. Самое главное – я поняла, что, возможно, люблю тебя. Я не уверена, но думаю, что люблю. Конечно, быть неуверенной – не романтично и не смело, но я даже едва знаю, что такое любовь. И все же моих знаний достаточно, чтобы определить мои чувства к тебе. Мне хочется узнать больше, и думаю, ты мне в этом поможешь. Забудь, я просто люблю тебя, а странное жуткое изучение здесь ни при чем. Я просто люблю тебя, глупый идиот, поэтому если ты… если ты ответишь мне взаимностью, это будет грандиозно, но если нет, в смысле, я понимаю, это сложно, и я тоже сложная, к тому же не в твоем вкусе… для сломленного человека это слишком, поэтому, может быть, ты сможешь притворяться, что любишь меня, это ведь не так сложно. Я могу быть хорошим отвлечением. Ты можешь использовать меня для... не знаю, для секса, для того, чтобы забыться или чтобы заполнить пустоту, я не против, лишь бы ты притворялся...

Джек наклоняется и на сей раз целует меня. Поцелуй не распаляет душу, не вызывает головокружение, как пишут в книгах. Но я ощущаю его вкус и запах. Из всех девушек на свете он целует именно меня. Отстранившись, он открыто улыбается – так он улыбался только Софии, но сейчас эта редчайшая, милая и настоящая улыбка принадлежит мне, и эта улыбка лучше всех фейерверков. Джек прислоняется своим лбом к моему.

– Дурочка. Не будет никакого притворства, – шепчет он, – потому что я тоже тебя люблю.

Меня бросает в дрожь, и я замираю, не смея в это поверить.

– Т-ты... ты серьезно? – шепчу в ответ. – Правда? Потому что... потому что, если ты вселяешь в меня ложную надежду, я... я просто этого не вынесу, понимаешь? Это больно.

Я истерически смеюсь на грани слез, и Джек, обхватив ладонями мое лицо, заглядывает мне в глаза.

– Я люблю тебя. С той самой ночи в комнате в морском стиле я хотел любить тебя. Хотел забрать всю твою боль, сделать тебя своей и защищать. Заставлять тебя смеяться, улыбаться и показать тебе, что такое любовь. Мне так давно хотелось показать тебе, что ты достойна быть любимой, такая, какая есть. Но я пытался отрицать это, пытался убедить себя... что недостаточно хорош, что только причиню тебе боль. И причинил. Прости. Я боялся. Боялся любить кого-то столь нежного, красивого и уникального, как ты. Я знал, что у меня был всего один шанс, и боялся напортачить, а ты, приняв это на свой счет, стала еще печальнее и неувереннее в своей привлекательности. Я боялся собственных недостатков и в итоге причинил тебе боль.

Я шмыгаю носом, и Джек стирает сбегающую по моей щеке слезу.

– Мне так жаль, – шепчет он. – Я люблю тебя, и мне так жаль.

Я хватаю его за воротник рубашки и целую, снова и снова. Он скользит руками по моей спине, а затем вновь нежно обхватывает мое лицо ладонями. Я хочу, чтобы этот момент никогда не заканчивался... к черту момент, хочу большего, я голодна и опустошена, хочу наконец-то стать цельной. Когда наша кабинка достигает земли, работник колеса обозрения открывает нам дверцу, и я, смеясь, тяну Джека к машине. Ветер осушает слезы на моих глазах, пока мы наполовину бежим, наполовину ковыляем, останавливаясь для поцелуя возле дартса и стойкой с пончиками. Запахи сахара и пота пропитали наши волосы. На темной парковке я пытаюсь открыть машину, в то время как Джек, сбивая меня, покрывает поцелуями мою шею. Пихаю его локтем, чтобы он остановился, и он, смеясь, забирается на пассажирское сиденье и всю дорогу до общежития пальцем вырисовывает какие-то незамысловатые узоры на моей ладони.

* * *

– Это может все испортить! После этого мы больше никогда не сможем быть друзьями. Еще не поздно остановиться, – говорит Айсис, когда мы выбираемся из машины и она запирает ее. Я обхожу капот, беру ее за руку, и она, ярко краснея, сжимает мою ладонь. – Мы все еще можем быть просто друзьями. Или врагами. Можем вернуться к тому, как было раньше.

Эти слова едва не разрывают мне сердце. Не в силах остановиться я запускаю пальцы ей в волосы и, притянув ее к себе, сильно целую. Ее шок сгорает в желании, и я, в последний раз поймав ее сладкое поверхностное дыхание, отстраняюсь.

– Я хочу тебя, Айсис. Не как друга. Не как врага. А как самую красивую девушку на свете.

Молчание. Подвешенная ниточка крутится на ветру. А затем Айсис улыбается.