Жестокие игры

– Правильно ты все сказала – урод я! Вёл бы себя, как мужик, всю ночь бы трахались, а так… – его пальцы ущипнули припухший клитор.

– Руки убери! Хреновый из тебя трахарь, Волков.

– А ты такая сладкая, что я сейчас в трусы кончу, – ухмыльнулся, тяжело дыша.

– Проваливай! – остервенело сжала зубы.

– А то что?! Ну, хочешь, ударь меня. Давай, бей! Врежь со всей силы! Гад я, Снежка! Уничтожил и растоптал свою первую любовь.

Вот ведь связалась на свою голову. Деревенщина, да еще и псих!

– Плохо мне, Снеж. Так плохо, что сдохнуть хочется…

Поежилась от страшного хруста его костяшек, ужасаясь очередным переменам, произошедшим на красивом лице. Там уже отчаяние граничило с помешательством. Маска спала, обнажая признаки мучительной борьбы. И Волков уже не выглядел как бессердечный сельский трахарь, скорее, как затравленный умирающий волк.

– Можно, я чуть-чуть с тобой полежу? Гладить буду, зацеловывать? Сказку расскажу. Я все исправлю, Снеж! Плохо мне, понимаешь?! Душа горит…

Меня колошматило от нахлынувших противоречивых эмоций, а еще и его крепкий мужской запах, казалось, разлился повсюду, пропитав кожу до самых пор…

– Да хватит меня мучить! – со всей дури пробежалась ногтями по его лицу. – У-х-о-д-и! – захныкала от отчаяния, гипнотизируя свежие кровоподтеки.

Не произнеся ни слова, парень погладил свою изувеченную щеку, наконец, поднявшись. Я с наслаждением перевернулась на другой бок, моментально проваливаясь в тягучие объятия сна.

Однако он оказался недолгим…

Вздрогнула, ощутив прикосновение чего-то мягкого и теплого к своим бедрам. Приоткрыв один глаз, обнаружила, что Демьян расположился у меня в ногах, самым тщательным образом вытирая кожу мокрым полотенцем. Сил на сопротивление не осталось. Я словно находилась между реальностью и сном, в сладком оцепенении, покрываясь болезненными мурашками, позволяя ему совершать очередной акт вандализма над моим телом…

Тем временем Волков стянул с меня трусы, принимаясь бережно промокать саднящую плоть между ног. Я уже даже не пыталась унять выпрыгивающее сердце: слишком много на него свалилось за одну ночь.

А потом чуть не переломилась надвое от мощного резкого разряда тока в клитор… Демьян закинул мои ноги себе на плечи, принимаясь с жадностью вылизывать нежную разгоряченную плоть.

– Животное! Уродец! – шептала, задыхаясь и дрыгая попой в разные стороны. – Сгинь, погань!

Лежать спокойно в моем положении было невозможно – все ощущалось настолько остро и влажно, будто он решил вытрахать из меня душу: лизал, покусывал, обхватывал губами, и так по порочному кругу до бесконечности.

Пронзительно застонала, стоило Волкову замедлиться. Он принялся бережно обводить складки кончиком языка, будто выписывает на них причудливый узор. Художник долбанный.

– Маленькая, розовенькая. Вот, бл*, я попал. Какая же ты вкусная, Снежка, – он то прикасался к клитору, то отрывался от меня, наглаживая щелку пальцами. – Знаешь, сколько раз фантазировал, как разложу тебя на сеновале, задеру юбку и буду насиловать языком?! А запах твой, Снеж… – тяжело дышал мне туда, доводя до обморока.

Вдруг я почувствовала его язык у себя внутри. Все ощущения обострились стократно. Низ живота загудел, вспыхнув ослепляющим маревом. Спустя миг задымление перекинулось на груди, бедра, живот. Я воспламенилась: стонала себе в руку, прикусывая большой палец, чтобы не разбудить бабушку.

– Да, вот так, моя девочка. Чистая, невинная, королева… А я мудак, нет мне прощения… – шептал прямо туда, но я уже не разбирала и половины слов, потому что волна наслаждения накатила такой силы, что слезы из глаз брызнули.

Только на этот раз слезы счастья, благодарности, облегчения. Мое тело погибло и воскресло всего за какую-то жалкую ночь. Я крупно дрожала, остервенело впиваясь онемевшими пальцами в его растрепанные влажные волосы, а Волков все целовал и целовал истекающую щелку, продолжая шептать что-то бессвязное…

Я распахнула глаза, пытаясь понять, что происходит. Первое, что ощутила – медвежьи объятия, сомкнутые на талии, а далее по списку: обнаженное мужское тело, крепко прижимающее меня к груди, ровное дыхание, щекочущее висок, и пугающе полная луна, подглядывающая из окна.

– Дура ты, Снежка! – прошептала она с издевкой.

– Дура-дура… – вдохнула запах крепкого мужского пота, даже не пытаясь дать хоть какую-то оценку происходящему.

На ум приходила одна нецензурщина, еще и этот наглец разлегся тут как ни в чем не бывало. С губ сорвался истерический смешок. Вот тебе и съездила погостить к бабушке…

Осторожно вырвавшись из бульдожьей хватки, я на цыпочках отправилась в ванную, в глубине души надеясь, что когда выйду, Демка смоется, и проблема решится сама собой. Зачем нам все эти выяснения и смущенные взгляды?! Я не маленькая девочка – трагедию играть не буду. Ну, трахнул и трахнул. Сама пришла, сама разделась и легла с ним по собственной воле.

Между ног засвербело при воспоминании о резких влажных толчках. Боль исчезла, однако его разгоряченный запах с кожи так и не выветрился. Я насквозь пропахла развратом.