Жестокие игры

– Снежана, ты здесь?! – встревоженный голос именинницы застал на обоих врасплох, однако уже спустя миг насильник спустил штаны еще ниже.

– Мамочка! – потрясенно позвала, в то время как он резко поднял меня на ноги и, отвернувшись, принялся справлять нужду.

– Саша, Снежана?! Что здесь происходит?!

– Да что ж тебе неймется?! Даже в сортир сходить не даешь! Сказал же «Нет»! – урод распахнул дверь, грубо выталкивая меня из кабинки. – Ты только не расстраивайся, Мариш, но Снежке не помешало бы дать хорошего ремня!

Сперва я даже потеряла дар речи от такой неслыханной наглости, но, быстро взяв себя в руки, залепила лжецу увесистую пощечину.

– Мам, ты посмотри на него! Сам ко мне полез! Вот урод!

– Дочка, ты что творишь?! – нотки негодования в ее голосе неприятно резанули по сердцу.

– Я?.. Я…

– А может, лучше я расскажу? – отчим снисходительно улыбался. – Залезла ко мне в кабинку, когда я, пардон, собирался справить нужду, и предложила попрощаться. Ушлая девчонка выросла, далеко пойдет!

– Снежана… – ладонь родственницы потерянно упала на живот.

– Твой муж – конченый лжец. Почему, ты думала, я умотала в Березки?! Он зажал меня в ванной и пытался трахнуть, а сейчас хотел, чтобы я сделала ему…

Внезапная обжигающая боль растеклась по каждой мышце лица. Я охнула, машинально потирая щеку после маминой пощечины.

– Ведь Саша предупреждал на твой счет, а я ему не поверила… – по тому, какое неприкрытое отвращение читалось на дне ее зрачков, я поняла, что сегодняшнюю ночь проведу на ж/д вокзале.

– Вы ничего не перепутали?! Так-то это мужской туалет! – пьяненький баритон заставил всех участников семейной драмы замолчать.

На этот раз я сориентировалась первая.

– Извините.

Вылетела из помещения, направляясь прямиком к выходу. Нужно было еще успеть заехать за вещами домой. Хорошо, что поезд завтра утром – не терпелось скорее отправиться в свою новую жизнь.

* * *

– Поезд номер 625-70 Тверь-Москва отправляется со второго пути в шесть тридцать утра.

Приоткрыв сонные глаза, я прикинула, что до отправки осталось меньше получаса. Шея затекла, ноги одеревенели. Немного размявшись, полезла в сумку проверить, нет ли пропущенных звонков, однако вместо телефона нащупала здоровенную дыру в подкладке.

Меня ограбили.

Вытащили те самые счастливые денежки, отложенные с последней пенсии ба. И телефон. Хорошо хоть положила паспорт с карточкой и билетом во внутренний карман джинсовки.

Сделав глубокий вдох, я выдохнула воздух маленькими порциями, вдруг осознав, что хуже уже точно не будет, а это значит, настало время начать все с чистого листа.

  

POV. Демьян

Я то приходил в себя, то вновь отключался, и так до самого утра. Володька хорошенько встряхнул мне мозги, но бой есть бой. Все честно. Да, облажался, немного не дотянув до первого места, однако удалось заработать тридцать косарей – уже неплохо.

– Демьян? – присел на кровати, устремляя взгляд на вошедшего пожилого врача районной больницы.

Врачи, дежурившие около спортклуба, решили перестраховаться, отправив меня в больницу.

– Спасибо, но мне пора. Бабушка что-то трубку не берет. Наверное, извелась уже вся. Я лучше дома отлежусь.

– Я как раз хотел сказать… – мужчина замялся, отводя взгляд.

– Что случилось?!

– Твою бабушку привезли к нам несколько часов назад.

– ГДЕ?! ГДЕ ОНА? – подскочил, не обращая внимания на адскую боль, пронзившую виски.

– В морге… – еле слышно констатировал доктор.

– В морге?! – повторил, кривя губы в язвительной усмешке.

Вдруг ощутил острое желание сравнять этого докторишку с землёй. Какого черта он брешет?!

– Сынок, ты лучше присядь.

– Какой я тебе сынок?! Ты что?! – схватил стул, с ноги запустив его в стену.

На прикроватной тумбочке подскочил стакан с водой. Не устояв, он вдребезги разбился о пол.

– Кто-то из соседей рассказал ей, что ты попал в больницу после боя, и у нее случился инфаркт. Сердце остановилось еще до приезда скорой…

– Бабушка будет жить! – толкнул его в грудь, вылетая из палаты.

* * *

На похороны моей старушки собрался весь поселок. Местные мужики разрешили не возвращать деньги, собранные на операцию, а сделать на них поминки и заказать хороший памятник. Сил спорить не осталось, но я решил, что отдам все до копейки, как только найду работу.

Прикончив в одного бутылку водки в местном клубе, я уже ничего не чувствовал, продолжая проживать самый черный день в своей жизни. Я выгорел до сажи в легких. Некогда большое горячее сердце превратилось в обугленный комок.

Слёз не осталось, да и сил плакать тоже, и так три дня выл, как раненный зверь, один на один со своим горем.

Не стал противиться, когда бармен в счет заведения сунул мне зажигалку и пачку сигарет. Спрыгнув с высокого барного стула, я вышел на крыльцо, по назначению использовав неожиданные дары.

Крохотный огонек на другом конце сигареты породил странное нехорошее предчувствие в груди.