Жестокие слова

— Не вижу. Возможно, его подослал Оливье в надежде, что нас удастся убедить не подавать заявления в суд. Или не говорить всем, какой он псих.

— Оливье не псих, — сказал Габри, чувствуя, как у него начинает все дрожать внутри. — Он замечательный человек. Вы просто его не знаете.

— Это вы его не знаете, если говорите, что он замечательный. Разве станет замечательный человек подбрасывать труп в дом соседа?

— И это говорите вы!

Они встали друг против друга.

— Я не подбрасывал тело в частный дом, где оно могло до смерти напугать хозяев. Вот ведь в чем ужас.

— Оливье был спровоцирован на это. Он пробовал завязать с вами дружбу, когда вы только здесь появились, но потом вы попытались переманить наш персонал и открыть этот огромный отель и спа-салон.

— Десять номеров — что тут огромного?

— В Монреале — да, это капля в море. Но здесь у нас маленькая деревня. Мы долгое время жили себе тихо-спокойно. Вы приехали, и все это закончилось. Вы не сделали никаких попыток вписаться в нашу жизнь.

— Под «вписаться» вы имеете в виду посыпать голову пеплом и благодарить вас за то, что вы позволили нам жить здесь? — спросил Марк.

— Нет, я имею в виду проявить уважение к заведенному здесь порядку. К тому, над созданием чего люди трудились долгие годы.

— Вы что, хотите поднять разводной мост? — с отвращением сказал Марк. — Запереться в замке и никого в него не впускать?

— Это неправда. Большинство людей в Трех Соснах приезжие.

— Но вы принимаете только тех, кто следует вашим правилам. Кто делает то, что вас устраивает. Мы приехали сюда, чтобы осуществить нашу мечту, а вы возражаете против этого. Почему? Потому что это противоречит вашим интересам. Вы чувствуете в том, что мы делаем, угрозу, а потому хотите выставить нас отсюда. Да вы просто бандиты с вежливыми физиономиями!

Марк чуть ли не брызгал слюной.

Габри удивленно уставился на него:

— Но вы ведь не ждете, чтобы мы тут обрадовались тому, что вы делаете, верно? Почему вы приехали и намеренно огорчали людей, которые стали вашими соседями? Вы не хотели, чтобы мы были вашими друзьями? Вы должны были предвидеть такую реакцию Оливье.

— Предвидеть что? Что он подбросит труп в наш дом?

— Это отвратительно. Я вам уже сказал об этом. Но вы его спровоцировали. Всех нас спровоцировали. Мы хотели стать вашими друзьями, но вы воспротивились этому.

— Значит, вы готовы дружить с нами до определенной черты, да? Пока наши успехи скромны? Пока посетителей у нас немного, пока процедуры принимают единицы? Пока у нас маленький ресторанчик, если нам повезет? И никакой конкуренции с вами и Оливье?

— Верно, — сказал Габри.

Марк не нашел что на это сказать.

— Послушайте, как вы думаете, почему мы не делаем круассаны? — продолжил Габри. — Или пироги? И вообще какую-либо выпечку? Ведь мы могли бы. Я люблю этим заниматься. Но когда мы приехали, здесь уже работала пекарня Сары. Сара всю жизнь прожила в этой деревне. Эта пекарня принадлежала еще ее бабке. Поэтому мы вместо пекарни открыли бистро. И все наши круассаны, пироги и хлеб делает Сара. Мы приспособили наши мечты к уже существующим здесь, сбывшимся. Для нас было бы дешевле и интереснее самим заниматься выпечкой, но смысл же не в этом.

— А в чем? — впервые подал голос Винсент Жильбер.

— Смысл не в том, чтобы заработать состояние, — сказал Габри, с благодарностью поворачиваясь к нему. — А в том, чтобы знать, что такое «достаточно». Быть счастливым.

Наступило молчание, и Габри в душе поблагодарил святого, который дал ему эту возможность воззвать к разуму.

— Может быть, вам стоит напомнить об этом вашему партнеру, — сказал Винсент Жильбер. — Говорите вы замечательные вещи, только сами живете по другим принципам. Вздумали обвинять моего сына. Свое поведение вы считаете нравственным, дружелюбным, человечным, а знаете, что это на самом деле?

Винсент Жильбер вплотную подошел к Габри, который при этом словно уменьшился в размерах, тогда как Жильбер увеличился.

— Это эгоизм, — прошипел Жильбер. — Мой сын проявлял терпение. Он нанял местных людей, создал рабочие места. Это место предназначено для исцеления, а вы не только пытаетесь уничтожить Марка, вы еще пытаетесь сделать его виноватым.

Винсент встал рядом со своим сыном, обретя наконец это ощущение семейного единства.

Габри больше нечего было сказать, и он ушел.

Он направлялся назад в деревню, а в окнах дома на холме сиял свет. Над его головой утки клином летели на юг, подальше от убийственного холода, который наступал на Канаду. Габри присел на пенек у обочины дорожки, глядя на закат, думая о les temps perdus;[78] он чувствовал себя очень одиноким, не имея даже веры в святых в качестве утешения.

* * *

На стол принесли пиво для Бовуара, а Гамаш вертел в руке стакан с виски. Они устроились на удобных стульях и принялись изучать меню. В бистро было пусто. Питер, Клара, Мирна и Рут — все ушли, и Оливье удалился в кухню. Хэвок, последний из оставшихся официантов, принял заказ и ушел, оставив их говорить.

Гамаш надломил небольшую французскую булку и рассказал своему подчиненному о разговоре с Оливье.