Жестокие слова

— А моя тетушка, конечно, решила остаться с ними.

— Конечно, — сказал Гамаш. — Но если не люди, то что — вещи?

Секунду спустя Ханна кивнула:

— Нам удалось вывезти кое-какие фамильные ценности. Мои мать и отец спрятали их после войны и сказали нам, что их нужно приберечь для обмена, для торговли, если дела пойдут плохо.

— И дела пошли плохо.

— Мы тайком вывезли их и продали. И потому смогли построить дом нашей мечты, — сказала Ханна. — Мы тяжело шли к этому решению, но в конечном счете я решила, что мои родители поняли бы нас и одобрили. Ведь то были всего лишь вещи. А главное в жизни — это дом.

— И что у вас было? — спросил Бовуар.

— Несколько картин, хорошая мебель, несколько икон. Дом для нас был важнее икон, — сказала Ханна.

— Кому вы все это продали?

— Одному дилеру в Нью-Йорке. Другу друзей. Могу назвать его имя. Он взял небольшие комиссионные, но сумел получить хорошую цену, — сказал Парра.

— Прошу вас. Я бы хотел с ним поговорить. Вы явно хорошо воспользовались деньгами. — Старший инспектор обратился к Рору: — Вы ведь еще и плотник?

— Да, могу плотничать.

— А вы? — спросил Гамаш у Хэвока, который в ответ пожал плечами. — Нет, мне нужно услышать ваш ответ.

— Я тоже могу.

Гамаш протянул руку и толкнул стружку по столу так, что она остановилась перед Хэвоком. Гамаш ждал.

— Я в лесу вырезал немного, — признал Хэвок. — Я люблю, когда работа закончена, посидеть немного и повырезать. Это дает возможность расслабиться. Подумать. Остыть. Я делаю игрушки и всякие штуки для Шарля Мюндена. Старик дал мне несколько чурбанов и показал, как это делается. По большей части у меня ничего толкового не выходит, и я выкидываю или сжигаю такие неудавшиеся штуки. Но иногда что-то получается, и я дарю игрушку Шарлю. А почему вас это интересует?

— Рядом с убитым был найден кусок дерева. А на нем вырезано слово «Воо». Сделал это не Якоб. Мы думаем, это дело рук убийцы.

— Вы думаете, что Хэвок… — Рор не смог закончить предложения.

— У меня есть ордер на обыск, и бригада криминалистов уже в пути.

— И что вы ищете? — спросила Ханна, побледнев. — Инструмент для резьбы по дереву? Мы и так можем отдать вам его.

— Дело не только в этом, мадам. Из хижины Якоба пропали две вещи. Орудие убийства и маленький полотняный мешок. Их мы тоже ищем.

— Мы ничего такого не видели, — сказала Ханна. — Хэвок, принеси свои инструменты.

Хэвок повел Бовуара в сарай, а Гамаш остался ждать криминалистов, которые появились несколько минут спустя. Бовуар вернулся с инструментом и еще кое-чем.

Куски дерева. Красный кедр. С резьбой.

Было решено, что Бовуар останется руководить обыском, а Гамаш вернется в оперативный штаб. Перед тем как Гамаш уехал, они поговорили в машине.

— Ну и кто из них, как вы думаете? — спросил Бовуар, передавая Гамашу ключи. — Хэвок мог пойти следом за Оливье и найти хижину. Но это мог быть и Рор. Он мог обнаружить хижину, когда расчищал тропинки. Конечно, это могла сделать и мать. Для этого убийства не требовалось так уж много силы. Злости — да, адреналина, но не силы. Предположим, Якоб украл вещи у семьи Парра в Чехословакии. Потом он появился здесь, и они его узнали. А он узнал их. И спрятался в лесу.

— А может быть, Якоб и Парра действовали заодно, — сказал Гамаш. — Может быть, они втроем убедили друзей и соседей в Чехословакии отдать им свои семейные реликвии, а потом исчезли.

— И Якоб, оказавшись здесь, улизнул от своих партнеров — спрятался в лесу. Но Рор нашел его, обновляя старые ездовые тропинки.

Криминалисты начали свою работу. Вскоре они будут знать о Парра практически всё.

Гамашу нужно было собраться с мыслями. Он протянул ключи от машины Бовуару:

— Я прогуляюсь.

— Вы шутите? — спросил Бовуар, для которого ходьба была наказанием. — Это же за день не дойти.

— Мне это пойдет на пользу — проветрю мозги. Встретимся в Трех Соснах.

Махнув Бовуару на прощание рукой, он двинулся по грунтовой дороге в деревню. В ароматном осеннем воздухе жужжали несколько ос, но Гамаш их явно не интересовал. Они были жирные и ленивые, чуть ли не пьяные от яблочного, грушевого и виноградного нектара.

Казалось, еще вот-вот — и мир начнет разлагаться.

Гамаш шел все дальше, и знакомые запахи и звуки сошли на нет, а к нему присоединились хранитель Джон, умеющая летать Лавина, маленький мальчик по другую сторону прохода на рейсе «Эйр Кэнада». Мальчик, который тоже летал и рассказывал истории.

Мотивом этого убийства на первый взгляд были сокровища. Но Гамаш знал, что это не так. Этот мотив был лишь внешним, кажущимся. А настоящий мотив был невидим. Как всегда и происходит при убийстве.

Мотив этого убийства — страх. И ложь, как производное этого страха. Но если смотреть еще глубже, то мотив этого убийства — истории. Истории, рассказываемые людьми миру и самим себе. Мифология и тотемы, эта тонкая граница между притчей и фактом. И людьми, которые падают в пропасть. Мотивом этого убийства были истории, рассказанные скульптурами Якоба. О Хаосе и Ярости, о Горе́ Отчаяния и Гнева. И о чем-то еще. О чем-то таком, что приводило в ужас даже Гору.