Жестокий 2. Тебе не сбежать

– Можешь идти. Сегодня ты мне больше не понадобишься, – бросил ей не глядя, и девчонка зашуршала одеждой, шмыгая носом.

ГЛАВА 24

Вылетела из его кабинета, прижимая к голому телу смятую одежду. Я не смогла одеться там, не смогла выдержать с ним в одной комнате ещё хотя бы минуту. Казалось, задержусь всего на мгновение и просто наброшусь на него с ножом. И на тот момент мне было плевать, что в коридоре я могу встретить кого-то из обслуги или и того хуже – кого-то из его обезьяноподобных охранников. Того же Ваху.

Но когда на полном ходу налетела на Машку, меня пронзило волной стыда и отчаяния. Я застыла, глядя ей в глаза, а она медленно окинула меня непонятным взглядом. Покачала головой, поджала губы.

– Что он с тобой сделал? – спустя минуту она, наконец, заговорила и потянулась к моему лицу, чтобы стереть слёзы, как часто делала это в детстве. Машка ещё застала непьющую мать, а вот я уже почти её не помню. Урывками если только. Когда мать особо крепко прикладывалась к бутылке, за мной приглядывала сестра. Она же и научилась меня успокаивать, убаюкивать, укладывать спать. Можно сказать, меня больше растила Машка, чем мать.

Вот только сейчас её уловки не работали. Мелочь уже давно выросла и повзрослела…

– Не твоё дело. Это всё из-за тебя, – я увернулась, чтобы она не смогла меня коснуться и, толкнув её плечом, поспешила к себе в комнату, где сразу же подпёрла дверь стулом. Хватит с меня унижений на сегодня.

***

Он допивал третью порцию коньяка, когда дверь открылась и вошла она. Имрану необязательно оборачиваться, чтобы узнать её по шагам.

– Что-то часто ты стала приезжать в мой дом. Помнится, раньше я сам тебя звал, а ты отказывалась. Что-то изменилось в наших отношениях?

– А что, ты не хочешь меня видеть? Или, может, это из-за моей сестры, в которую ты вцепился, словно клещ? Боишься, что я увижу, как ты её трахаешь? Так я уже знаю. Видела её только что в коридоре. Я всегда знала, что ты животное. Но никогда не думала, что насильник. Не хочешь мне ничего рассказать?

Отвернулся от окна, долил в бокал.

– А я должен объясняться? – поднял на неё нехороший взгляд, но Машка и бровью не повела. Охренела за столько лет, дрянь.

Она прошла к разожжённому камину, обняла себя руками. Снова мёрзнет. Но пальто сняла. Бросила его на диван, потёрла окоченевшие руки.

– Я понимаю, что все эти годы ты был одинок и теперь… Она тебе нравится, я это вижу. Именно поэтому ты её не убил. И это хорошо. Правда, хорошо. Но ты причиняешь ей боль. А это уже плохо. Я ведь знаю тебя, Имран. Тебя сожрёт её ненависть. А полюбить после всего Злата тебя не сможет. Отпусти её. Отпусти, она и так настрадалась, – заглянула ему в глаза, будто, и правда, могла прочесть мысли. Да, она всегда была хитрой сучкой. Жаль, он так слепо её любил, что не замечал ничего. Даже когда отец говорил ему, что ей от Имрана нужны только бабло и власть. Он это понимал, но верить отказывался.

Любил. Слепо, яростно, как одержимый. А может, просто сам хотел быть любимым. Потому что никогда не получал этого от других. Даже родителям не было до него никакого дела.

А потом, после Булата, пришло чувство вины. Даже с местью этой идиотской пошёл у неё на поводу, в основном, чтобы загладить свою вину. Дурак. Она так и не простила его. А ему это уже и не нужно. Прошло всё. Только горечь паршивая осталась. И ненависть ко всем. К ней, к сестре её долбаной. К родному брату. И даже к отцу.

Ко всем, кто так или иначе присутствовал в его жизни, но не считал его человеком. Он уже и не был им. Давным-давно. С тех самых пор, наверное, как начал понимать, что мать его ненавидит, а отцу он нахрен не нужен. И вспомнил последний о нём, лишь когда понял, что из законнорожденного отпрыска не получится того, кого Шамаев-старший хотел бы видеть у руля. И, тем не менее, Имрану никогда ничто не давалось просто. Отец высасывал из него все силы прежде, чем бросить кусок. И так было всегда, во всём.

– О, ты теперь вспомнила обо мне, да? – шагнул к ней, впервые за долгое время потеряв самообладание. Толкнул к креслу, где только что драл её сестрёнку, и, когда Машка упала в него, навис сверху. – Напомнить тебе, сколько лет ты воротила от меня нос, а? Я приходил к тебе каждый день. И каждый день видел в твоих глазах презрение и ненависть. Я думал, что это пройдёт, что ты меня простишь. Что однажды мы выкинем из своих голов всю эту хуйню, всё дерьмо и свалим куда-нибудь подальше. Рожать детей и жить как в гребаных сказках, в которые ты когда-то верила. Я ведь женился на тебе. Думал, хоть это даст тебе понять, что шрамы ничего не меняют. Для меня. Но ничего не изменилось. Ты всё так же ненавидишь меня, а мне теперь уже плевать. Так что насрать. На тебя, на твою сестру. На вашу сраную ненависть. Мне насрать, поняла? – прошипел ей в лицо, а Машка всхлипнула, быстро смахнула слёзы.

– Отпусти мою сестру. Я прошу тебя. Я буду делать, что скажешь, только отпусти её.