Жгучая тайная страсть. Личный театр Эдуарда Тополя

ИТКИНД. Не ревнуй. Это было так давно, до революции. Я приехал в Москву, чтобы учиться на скульптора. В пятнадцатом году. Жил у еврейских девушек, которые писали себя проститутками, а сами учились или работали. Знаешь этот памятник первопечатнику Федорову? В Москве, перед Китайгородской стеной – его тогда только-только поставили, работа Сергея Волнухина. Я пришел его посмотреть, и он мне так понравился – я захотел пойти к Волнухину в помощники. А оказалось, он в академии живописи ведет скульптуру. Пришел туда сдавать экзамен, а меня сразу привели в его класс. Представляешь: огромная мастерская, потолка не видно. На подиуме стоит обнаженная модель, Сергей Михайлович говорит мне ее лепить. А я же никогда не видел обнаженную натурщицу! Конечно, я уже был женат и все такое, но ведь у нас это всё в темноте и через маленькое окошко в простыне…

Звякает замок камерной двери, скрипит тяжелая дверь, входит солдат.

СОЛДАТ. Иткинд, на выход! Руки за спину!

ИТКИНД (тяжело поднимаясь). На допрос или?..

СОЛДАТ. На выход!

Иткинд и Веселина смотрят друг на друга. Хотят обняться, даже делают шаг друг к другу.

ВЕСЕЛИНА (жестом останавливая Иткинда). Нет! Мы не прощаемся! Тебя не убьют! (Крестит его, скороговоркой) Тебянеубьют! Тебянеубьют!..

Иткинд и Солдат уходят.

Слышны их удаляющиеся шаги.

Егонеубьют! Егонеубьют! Господи, прошу Тебя… (Падает на колени) Господи, Пресвятая Дева! Борух Ата Адойной…

Картина пятая

Москва, 22.06.1941 год.

На авансцене – все тот же маленький столик с настольной лампой, микрофоном и звуковым пультом.

ГОЛОС ЛЕВИТАНА: Внимание, говорит Москва! Передаем важное правительственное сообщение! Граждане и гражданки Советского Союза! Сегодня в 4 часа утра без всякого объявления войны германские вооруженные силы атаковали границы Советского Союза. Началась Великая Отечественная война советского народа против немецко-фашистских захватчиков. Наше дело правое! Враг будет разбит! Победа будет за нами!

Картина шестая

Омская область. Зима 1941 года.

Поперек сцены – забор с колючей проволокой. По одну сторону забора, в снегу – козлы, на этих козлах бревно, которое Иткинд и Следователь пилят ручной пилой. Оба в арестантских робах.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Живучие вы, явреи… (Прекращая пилить) Слышь, Исаак? Тебе сколько лет?

ИТКИНД (поворачиваясь к нему правым ухом) Вус?

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Сколько лет тебе?

ИТКИНД. Ты же мне ухо испортил.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Подумаешь, ухо! Мы тебя восемь месяцев били! Как тебя, вообще, не кончили?

ИТКИНД. А бить людей стыдно.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. А ты же, сука, не написал признание. И теперь тут, как ни в чем не бывало.

ИТКИНД. Бить людей очень стыдно. Ты пили. А то бригадир увидит…

Оба сосредоточенно пилят.

СЛЕДОВАТЕЛЬ (вспомнив и снова прекращая пилить). Нет, а сколько тебе лет?

ИТКИНД. Семьдесят. Было в апреле.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Так я ж говорю: ты японский шпион.

ИТКИНД. А как ты узнал?

СЛЕДОВАТЕЛЬ. А у нас в стране столько не живут. Ты японец, гад!

ИТКИНД. А ты?

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Не, я свой. Я троцкист.

Снова сосредоточенно пилят.

Через весь зрительный зал на сцену вбегает, спотыкаясь, Веселина. Она в фетровых валенках и шерстяном оренбургском платке, крест-накрест повязанном на модной каракулевой шубе.

ВАСЕЛИНА (бежит к забору, на бегу).

Исаак! Исаак Яковлевич! Я нашла вас! Я нашла вас! (Грудью падает на колючую проволоку, руками трясет весь забор) Исаак Яковлевич!

Иткинд и Следователь прекращают пилить.

ИТКИНД. Ой! Вейз мир! Весна!..

Иткинд, оглядываясь по сторонам, спешит к забору, оба обнимаются через проволоку. Он гладит ее по волосам, по лицу. Оба говорят вперемешку.

Весна! Весна моя…

ВЕСЕЛИНА (плача от счастья). Боже, я нашла вас! Вы живы! Какое счастье! (Судорожно целуя Иткинда) Ты жив!

ИТКИНД. Как ты здесь оказалась?