Жил-был один писатель… Воспоминания друзей об Эдуарде Успенском

Принципиальная позиция писателя не могла быть не замечена властями. Будучи великим детским писателем всех времён, Успенский практически не был отмечен государством. С одной стороны, эта несправедливость его страшно злила, с другой – власти будто боялись связываться с Успенским, чтобы в очередной раз не получить от него нагоняй. Я рада, что мы успели при жизни писателя в 2010 году буквально «впихнуть» ему премию Правительства РФ в области культуры за книгу «Истории про девочку со странным именем». А также в 2015 году – премию имени Льва Копелева за борьбу за мир и права человека. Спасибо Аллочке Куперман, организовавшей поездку Эдуарда Николаевича в Германию за этой наградой.

Часто в стенах издательства в присутствии самого младшего персонала он ругал Сергея Владимировича Михалкова. Но Михалков тоже приезжал к нам, мы его тоже постоянно издавали. Поэтому в очередной раз, после произнесённой тирады, я сказала Эдуарду Николаевичу, что, мол, хватит уже ругать старика, тем более в присутствии юных редакторов. «Они тоже должны знать!» – не останавливался Успенский. – Я вышла из комнаты и пошла по длинному коридору в туалетную комнату. А коридор у нас на проезде Ольминского был длинный-длинный. Эдуард Николаевич бежал за мной по коридору, подпрыгивая от эмоций и выкрикивая ругательства в мой адрес. На крики из редакций стали высовываться головы. Я развернулась, глядя в глаза, сказала Успенскому: «Можете ругаться на меня сколько угодно, но в хрестоматии будете стоять рядом с Михалковым», и закрыла за собой дверь. Эдуард Николаевич побушевал-побушевал и некоторое время со мной не разговаривал. А когда начал, эта тема больше не поднималась.

Ещё ни слова не написала я о литературном секретаре Успенского – Галилове Анатолии Юрьевиче, хотя он был важной фигурой и абсолютно верным Успенскому человеком. Он всегда сопровождал писателя, поэтому я долго думала, что это его основная работа – вести дела Э. Н. Успенского. Но, когда мы подружились, я узнала, что он трудится помощником депутата Государственной думы Юрия Петровича Щекочихина, а, вообще-то, в прошлом он – следователь по уголовным делам: въедливый, знакомый с малоизвестным по тем временам понятием «психология», умеющий найти подход к любому, входящий в высокие кабинеты уверенной походкой, заставляющий себя слушать. Анатолий Юрьевич часто помогал мне «разрулить» нестандартные ситуации, связанные с проектами Э. Н. Успенского и не только. Теперь я уже могу сказать, что была в курсе всех жизненных перипетий Эдуарда Николаевича, но кроме Галилова, никогда ни с кем не обсуждала их.

Мне посчастливилось поработать несколько лет редактором у Успенского, пока не занялась административными делами. С Эдуардом Николаевичем было интересно и, несмотря на нетерпение, он слушал мои замечания и задумывался. Но больше других редакторов он любил, уважал Светлану Младову, его редактора последние 15 лет. Свете он звонил ежедневно по несколько раз, и, если вдруг не дозванивался, перезванивал мне: «Где Света?» Со Светой он советовался, ей доверял… Это отношение было взаимным.

То, что сделал Успенский, другому хватило бы на несколько жизней. Наверное, поэтому он всё время спешил, торопился жить, успеть как можно больше.

Хотел написать книгу для взрослых и, после пристального изучения исторических документов, написал свою оригинальную версию событий Смутного времени «Лжедмитрий второй, настоящий» – от убийства в Угличе малолетнего царевича Дмитрия до убийства «Тушинского вора», выдававшего себя за сына Ивана Грозного. Хорошая книга. Но взрослый читатель не принял детского писателя всерьёз, Успенского расстраивал этот факт.

Не всё было в силах Э. Н. Успенского: сколько его помню, он пытался найти деньги для создания российского «Диснейленда». Даже купил землю в Краснодарском крае для этого. Чем наши дети хуже?

Пустота, образовавшаяся после ухода великого детского писателя, деятельного, любопытного ко всему новому, человека – Эдуарда Николаевича Успенского – невосполнима. Грустно

Михаил Салтыков

…И его роль в нашем воспитании

Поколение моих сверстников к середине 70-х доросло до старшего школьного, а затем и студенческого возраста – так сказать, созрело для понимания серьёзной литературы и, конечно, пребывало в уверенности, что Чуковский, Маршак, Барто – это уже пройденный этап. Но поскольку все мы поголовно были вольнодумцами и кухонными диссидентами, нас привлекало всё хулиганское. В детской литературе главным хулиганом являлся, безусловно, Эдуард Успенский. Иногда это было хулиганство мелкое – вроде в меру язвительных насмешек над пионерским сбором металлолома или мимолётных шуток «Радионяни». Но вот публичное заявление, что в мясе из магазина «костей больше», уже звучало прямо как социальный вызов. А «зря сирот не обижай – береги патроны» – это же чёрный юмор! (Садистские частушки войдут в моду несколько позже). А «Пластилиновая ворона» – чисто абсурдистское действо! (Хармса мы тогда ещё толком не пробовали)…