Жила, была: Историческое повествование о Тане Савичевой

После замужества старшая сестра переселилась на Моховую улицу. Однако не сладилось у нее с Юрием, разошлись. Женя осталась одна, в доме на Васильевском бывала по воскресеньям и праздничным дням и приезжала обычно к обеду. Бабушку поздравить явилась утром.

– Где ты раздобыла этакое чудо? – Бабушка со всех сторон разглядывала старинный фарфор – чашку с блюдцем. Синий кобальт с золотом, в овальных рамочках цветные миниатюры, кавалеры и дамы на фоне королевского замка. – В Гостином и Пассаже такие не продают.

– В комиссионке, – небрежно пояснила Женя. Она понимала в вещах, но была к ним равнодушна.

– Уйму денег, должно, ухлопала. – Бабушка радовалась и, одновременно, беспокоилась: издержалась Женя сильно. Скромный заводской архивариус, много ли получает? Такой фарфор треть зарплаты поглотил. – Сколько ж ты заплатила, Женечка?

– Сколько стоило, столько и отдала. Не твоя забота, оставим эту тему, бабушка. – И уже к матери: – Чем помочь?

– А ничем, дожарятся котлеты, завтракать сядем.

– Мы в комнате будем? – спросила Таня. В семейные торжества ели за большим столом.

Отличный был стол, раздвижной, устойчивый. На нем даже в китайский теннис играли, в пинг-понг. Вечерами вся семья вокруг усаживалась, каждый своим делом занимался, а Таня, когда совсем маленькой была, сидела посредине, в плетеной бельевой корзине. Низко над столешницей свисал шелковый колокол абажура.

– Конечно в комнате, – сказала мама. – Вот и займись этим, а Женя поможет.

И сестры, самая старшая и самая младшая, пошли готовить стол к праздничному завтраку.

– А что у тебя нового? – сразу приступила к расспросам Таня. – Где была, что видела?

– Какие у меня новости, – досадливо произнесла Женя. – Сижу в архивных бумагах, как мышь в норе. Позови-ка Леку, пусть уберет свою музыку.

Стол был занят инструментами: гитары, банджо, балалайка, мандолина. Мандолина итальянская, с инкрустацией, на ней Лека играет. Вчера здесь была очередная репетиция. Самодеятельные артисты струнного оркестра – Лёкины друзья-товарищи. Неспособные в музыке тоже при деле. Игорь Черненко считается «директором», а Вася Крылов – «администратором».

– Сейчас все будет чин чином и чин чинарем! – весело заверил Лека.

«Чин чином» – любимое присловье, а если добавляется еще и «чин чинарем», то, значит, настроение распрекрасное.

«Музыка» перекочевала на кровать и диван.

– Вот и полный порядок. Вопросы, предложения, просьбы? Нет? Следовательно, я свободен.

– Свободен, свободен, – подтвердила Женя. – Без тебя управимся. Посуду я сама, Танюша. Ты приборы раскладывай.

Это она умеет, и не только это, всем по дому помогает.

– А почему, как мышь? – возвратилась к прерванному разговорю Таня.

– Какая мышь?

– Которая сидит в архивных бумагах.

– Ну, это же не в буквальном смысле, – улыбнулась Женя. – Образное сравнение.

– Как в театре, когда артисты просто наряжены в костюмы крысиные, – вспомнила сразу «Щелкунчика» Таня. Женя, заядлая театралка, сводила ее как-то на балетный спектакль.

– Ох, как ты испугалась вначале!

– Я же маленькая еще была, – оправдалась Таня. – И не догадалась, что то ненастоящие крысы.

– Да, все мы и не всегда сразу обо всем догадываемся, – непонятно заговорила Женя. – А потом – поздно, поздно, поздно.

Почему сестра вдруг так расстроилась?

– О чем ты, Женечка?

– Да так, накатило, не обращай внимания на старуху.

– Какая же ты старуха! Тридцать два года! – рассмеялась Таня.

Дяди

Что-то они запаздывали сегодня. «Дядя Вася, наверное, уснул только под утро, а дядя Лёша еще с прогулки не вернулся», – решила Таня.

Василий Родионович давно страдал бессонницей; Алексей же Родионович, напротив, засыпал мгновенно и вставал чуть свет. «Привычка – вторая натура, – объяснял он. – Василий кем был? Директором букинистического магазина, а книжные лавки когда открываются? То-то и оно. Заводскому снабженцу залеживаться никак нельзя, с восхода ноги в руки – и пошел добывать то, без чего производству тормоз и крах».

Выйдя на пенсию, дядя Леша добывал только свежие газеты, первым занимал очередь у киоска на Большом проспекте. С пачкой газет под мышкой заходил на Андреевский рынок, долго и придирчиво осматривал прилавки в торговом зале под стеклянной крышей, справлялся о ценах, но покупал редко. Просто удовлетворял любопытство.

В то утро он появился с букетом рыночных гвоздик.

– Дорогая и многоуважаемая Евдокия Григорьевна! – начал со старомодной церемонностью.

– Премного благодарна за внимание, Лексей Родионыч, – в тон ответила бабушка и вежливо осведомилась: – Почем нынче капуста на Андреевском? И какие разные новости вычитали спозаранку? Поделитесь, пожалуйста.

Они всегда так шутливо беседовали.

– На капусту внимания не обратил, хотя урожай в этом году и на нее отменный, а новостей – никаких. Если не считать учения МПВО, местной противовоздушной обороны. Дворники все с красными повязками и противогазными сумками через плечо. Милиционеры при револьверах и противогазах.

– Вот оно что, – облегченно вздохнула мама, – оттого и самолеты ночью гудели.