Жильбер Ромм и Павел Строганов

Сей предмет [математика] гораздо менее труден, чем о нем думают. Многочисленные наблюдения показали мне, что успешное постижение этой науки, столь способствующей ясности, гибкости и точности мышления, зависит от манеры объяснять и наглядно демонстрировать ее первичные элементы. Г-н Ром [sic!], почтенный литератор и знающий физик, имеет на сей счет сочинение, насыщенное философскими идеями и отличающееся убедительностью и эрудицией. Я настаиваю, чтобы он его сделал достоянием публики ради той части нации, которая ценит науки. Он уже собрал материал, и эта книга могла бы оказаться слишком полезной, чтобы отказываться от ее публикации[425].

Однако, поскольку сочинение Ромма так никогда и не увидело свет, нам остается либо верить графу на слово, что оно было действительно столь хорошо, чтобы оправдать подобные эпитеты по отношению к автору, либо проявить снисхождение к вполне по-человечески понятному желанию подчеркнуть достоинства друга, пусть даже несколько утрируя их.

Впрочем, теория теорией, а практика практикой. После приезда семьи Строгановых в Петербург Ромму очень скоро пришлось ощутить тернии, которыми была усеяна его новая стезя. Социальный статус француза-учителя был в России не слишком высок, и графиня Строганова незамедлительно дала ему это почувствовать. Великий князь Николай Михайлович опубликовал фрагмент из письма Ромма графине (оригинал не сохранился), свидетельствующий о напряженности отношений между гувернером и матерью Попо:

Если бы я был у Вас в доме частным человеком, свободным от каких-либо обязательств, недоразумения, возникающие между нами, были бы столь же смешны для меня, сколь несправедливо то, из-за чего я сочтен недостойным Ваших милостей… Но Вы забываете, что доверили мне самое дорогое, что у Вас есть на свете… Я снесу невнимательность, несправедливости, капризы, но унижение и оскорбление – никогда… Только из долга я сопровождаю Вашего сына в свете. Недоверие и в некотором роде бесчестие, составляющие в этой стране удел гувернеров, слишком задевают мою чувствительность, чтобы я не старался изо всех сил как можно меньше тревожить своим присутствием тех особ из Вашего круга, кому противно дышать одним воздухом с учителем (outchitel). Наученный собственным опытом, я от всего сердца жалею тех чувствительных людей, кому приходится здесь заниматься тем же делом, что и мне

[426].

Хотя письмо не датировано, а великий князь относит его к тому периоду, когда графиня Строганова уже перебралась жить в Москву, из текста совершенно очевидно, что оно относится ко времени проживания Ромма и матери Попо под одной крышей, то есть к самому началу его карьеры в России.

Впрочем, вскоре Ромм оказался избавлен от неприятного соседства. После возвращения графини Строгановой ко двору за нею стал ухаживать бывший фаворит императрицы И.Н. Римский-Корсаков, быстро добившийся взаимности. Их роман развивался на протяжении 1780 г., пока, наконец, узнав о нем, Екатерина II не отправила графиню на постоянное проживание в ее подмосковное имение Братцево в феврале 1781 г.[427] Оставшийся же в Петербурге Александр Сергеевич практически неотлучно находился при императрице, полностью препоручив сына заботам наставника.

Таким образом, Ромм отныне проводил с Попо гораздо больше времени, чем родители мальчика. Впрочем, в этот период обязанности воспитателя собственно и сводились только к повседневному общению с подопечным. Согласно теории Руссо, систематическое образование, или, говоря его словами, «книжное обучение», противопоказано детям до 12 лет. «Если природа, – писал автор «Эмиля», – дает мозгу ребенка мягкость, которая делает его способным воспринимать всякого рода впечатления, то это не для того, чтобы на нем начертывали названия королей, чисел, термины геральдики, космографии, географии и все те слова, не представляющие никакого смысла для его возраста и никакой пользы для какого бы то ни было возраста, которыми обременяют его грустное и бесплодное детство…»[428] По мнению Руссо, с ребенком этого возраста наставник должен заниматься лишь нравственным и физическим воспитанием в процессе их повседневного сосуществования.