Жилец. Смерть играет

Лорд Бернард рассмеялся.

— Боюсь, что вы двинулись не в ту степь, — сообщил он. — Да, верно, это портрет Мэри Баллантайн. Но вы сами видите, что он сделан несколько лет назад. По сути дела, я не видел ее с тех пор, как она вышла замуж или даже еще дольше. Нет, если вы ищете ревнивого любовника, чтобы повесить на него убийство, боюсь, вам придется поискать где-то еще. Картина находится здесь лишь в качестве произведения искусства.

— А надпись? — спросил Маллет.

— Ах, надпись! Но это как раз подтверждает правоту моих слов! Когда я говорю вам, инспектор, что это был ее собственный выбор! Я заказал портрет Ройону, потому что был — не вдаваясь в подробности — влюблен в нее или настолько близок к влюбленности, что это практически одно и то же. Она вставила портрет в раму и прислала мне вот с этими строками внизу. Я никогда больше не имел с ней никаких дел. — Лорд Бернард большими шагами пересек комнату, и, стоя перед картиной, негромко продекламировал строки стихотворения самому себе. Потом продолжил: — Они прекрасны, правда? Да, и очень уместны, если адресованы отчаявшимся любовником своей возлюбленной. Но когда женщина пишет их о себе — когда она возносит себя на такого рода пьедестал, — нет уж, увольте! «Если только он не предложит более того, что она требует…» — Нет, ну надо же! Какое право имеет женщина, любая, требовать такого отношения со стороны мужчины? Это вина поэтов, как я полагаю, которые вбивают такие нелепые мысли в головы женщин, так что они спекулируют на своей женственности, но как женщина, наделенная здравым смыслом… — Он резко остановился в разгар своей тирады, и его выражение лица тут же изменилось. — Женщина! — воскликнул Бернард. — В Брайтоне была женщина, не так ли? Девушка, которая выглядела счастливой? Инспектор, вы так и не сказали мне, что именно прервало меня на полуслове в тот вечер? Вы не помните?

— Прекрасно помню, — ответил Маллет. — Вас перебил ваш брат, который заметил хорошенькую девушку на танцплощадке под нами.

— Так почему же вы не упомянули об этом сразу? Ведь тут-то как раз собака и зарыта, — заявил лорд Бернард с нарастающим волнением. — Теперь я все вижу. Мы находились на балконе, наблюдали за несметным числом престарелых дам и их наемных партнеров, когда вдруг появилась она. Теперь все ясно как божий день!

— Значит, вы вспомнили? — нетерпеливо поинтересовался Маллет.

Лорд Бернард снова вернулся к столу для завтрака и расставил стулья.

— Вы когда-нибудь воссоздавали картину преступления в Скотленд-Ярде?спросил он. — Думаю, сейчас, если мы воссоздадим картину нашего обеда, то все, что было тогда у меня в голове, должно снова там возникнуть. Не могу обещать, но по всем правилам это должно произойти. Так, дайте-ка вспомнить, вы находились посредине, не так ли? Я был вон там, а мой брат — по левую сторону. Этот стул будет его замещать. Вам придется совмещать две роли, если не вы возражаете. Не желаете сигару, для полноты иллюзии? Нет? Очень хорошо. Нам нужно представить себе, что мы находимся в отеле «Ривьера», и балкон заканчивается примерно там, где проходит край ковра. Все верно?

— Абсолютно.

— Хорошо. А теперь просто подскажите мне, с чего начать, и посмотрим, что из этого выйдет. Начинайте!

— Я всегда не доверял Баллантайну, — повторил слова Бернарда Маллет. Трудно сказать почему…

— Но я думаю, в основном дело было в его одежде! — подхватил лорд Бернард.

— А при чем тут его одежда?

— Одежда Баллантайна выдавала в его характере нечто такое, что мне не нравилось.

— Ну уж миллионер-то может носить что ему вздумается?

— Да, но он всегда был слишком хорошо одет. Или, скажем так, разодет. Он производил на меня впечатление человека, играющего какую-то роль.

Маллет по мере сил подделывался под низкий голос лорда Генри.

— Ты не так уж часто с ним виделся, — возразил он.

— Нет, достаточно часто, особенно на скачках.

— Естественно, он разодевался на скачках, — продолжил Маллет-Гейвстон.

— Да, но это было не только на скачках. — Лорд Бернард заговорил быстрее и более оживленно: — Ты помнишь, как повез меня в его загородный особняк, на представление, которое давали его сотрудники? Он был похож черт знает на кого — или что-то в этом роде. И в связи с этим я вспомнил…

Его игра была настолько убедительна, что Маллета тоже увлекла роль, которую он играл.

— Бог ты мой! — проговорил он с воодушевлением. — Наконец-то там появилась одна хорошенькая!

Его рука, драматически простертая, показала не вниз, как следовало бы по правилам, а прямо на дверь впереди него. И, словно в ответ на магическое заклинание, дверь открылась, представив взору прозаические очертания дворецкого.

Последний принадлежал к людям посольского склада, достоинство которых не так-то легко поколебать. Лишь слегка приподнятые брови свидетельствовали о том, что в ситуации, с которой он столкнулся, есть что-то необычное. И когда дворецкий заговорил, его голос прозвучал ровно и спокойно:

— Вашей светлости еще потребуется машина?

— Ах, ступайте, Уотерз! Ступайте же! — взревел хозяин, после чего на него напал приступ смеха.