Жить дальше. Автобиография

Дыховичный позвал нас с Колей в режиссерскую палатку, чтобы объяснить, как он будет решать ключевую сцену. Меня гримируют, надевают на меня легкую маечку-топик, черные трусы-стринги, халат и ведут к Ивану. Там уже Коля Еременко сидит в шортах и с голым торсом. Мы несколько напряжённо друг на друга поглядываем, слушаем, что скажет режиссер. Дыховичный объясняет, что внутри большой съемочной палатки будет стоять маленькая палатка, сделанная из очень тонкой ткани. Там надувной матрас, застеленный простыней, подушка и еще одна простыня. Иван говорит: «Ребят, я все придумал. Я на улице ставлю зеркало большое, оно отражает солнечный свет. Выгоняю всю съёмочную группу из палатки, оставляю только оператора. А вы находитесь в палатке, и вас видно, как будто вы в театре теней. Солнечный свет через зеркало мне высвечивает все это, как прожектор. Коля лежит на спине, ты сидишь на нем верхом. Телодвижения вам, надеюсь, объяснять не надо, взрослые люди, догадаетесь. Единственный момент – тебе придется снять верхнюю часть одежды, но, надеюсь, Коля это переживет, может даже глаза закрыть» (в этом месте Коля попытался довольно активно возражать, но Дыховичный его остановил и продолжил): «В момент страсти Коля должен зацепиться вот за этот кусок ткани и сделать вид, что он от страсти рвет палатку. А Ира тут же падает обессиленная. Оргазм вы должны изобразить с большим знаком “плюс”, все должно быть гиперстрастное, вы должны рычать, визжать, пищать. Но это должно быть смешно. Все поняли? А, да, еще одно. После того, как все кончилось и вы проговорили все важные слова, ты поворачиваешься к своему обессилевшему мужу, который лежит на животе, сдергиваешь с него простыню и чмокаешь его в задницу». – «Что??!» – возмущаюсь я. «А мне бы это понравилось!» – улыбается Коля. Мы вступаем с Иваном в переговоры, я говорю, что не согласна принимать участие в этом трэше, Дыховичный доказывает, что весь фильм от начала и до конца и есть один сплошной трэш, что это жанр такой (и он был абсолютно прав). В итоге я соглашаюсь, но с одним «но»: «Я не буду целовать Еременко в зад!» И вдруг Дыховичный говорит сакраментальную фразу: «Почему? Здесь ничего такого нет! Ну хочешь, я тебе покажу?» Немая сцена. Все затихли. И я громко в тишине говорю: «Да, Иван, я очень хотела бы это увидеть!» Режиссер опешил, видимо, не ожидал, что я так скажу. Все смотрят на Дыховичного, вся группа, гримеры, операторы. Тишина звенящая. Иван Владимирович подходит, сдергивает с Еременко простыню и смачно, примерно вот с таким звуком: «МММММуа» – чмокает его в зад. Раздаются овации. А Коля встает и гордо говорит: «Ну все, я теперь могу говорить, что меня режиссер на съемках в жопу целовал». После этой фразы я расхохоталась, и мы приступили к работе. Когда начали репетировать сцену, обнаружилась нестыковка. Дыховичный говорит: «Ира, когда ты сидишь верхом на Коле, твоя голова не умещается в кадр. Я тебя не вижу». Придумали такой вариант: я должна скакать не верхом на Еременко, а в метре позади него. В кадре тени наложатся одна на другую, и зритель все увидит, как надо. Я говорю: «Меня такая схема еще больше устраивает». Коля начал было шутливо протестовать, но мы его быстро заткнули. И вот мы скачем, каждый по отдельности, смотрим в разные стороны, народ на площадке валится друг на друга от хохота, но в результате получается совершенно гениальная сцена. Я боялась, что будет пошло, страшно и неприятно, а вышло смешно и легко.

Я впервые снималась в эротической сцене и не думала даже, что это можно обставить так весело. Мало кому даже из самых опытных и бывалых актрис доставляет удовольствие голышом ходить перед группой. Это только профессиональные стриптизерши, которых иногда приглашают дублировать героинь, забывают одеться. Для них раздетыми быть естественнее, чем одетыми. Но это профессиональная деформация. У актрис все-таки нет этого. В этом тоже проявился режиссерский талант Дыховичного – что я получила редкостное удовольствие от сцены, от которой ждала большого стресса.